Бордель на Розенштрассе   ::   Муркок Майкл

Поговаривали, что когда войска Хольцхаммера добрались до Розенштрассе 19 декабря 1897 года, Полякова была в машине своего бывшего любовника и сама отправила наемников в бордель. Воображаю, как болгары набросились на девиц. («Позднее нашли лишь кучу окровавленных кружев».) Бэби плачет, как имела обыкновение говорить о ней леди Кромах. Бэби сердится. Раканаспиа был убит, вероятно, австрийцами. Графу Белозерскому, несмотря на ранение, удалось вернуться в Киев, где он живет по-прежнему и посвящает свои литературные произведения описанию фабрик. Бэби плачет. Мы пропали. Брошенные, покинутые. Все, что могло нас поддержать, старится и умирает. Что бы мы только сейчас не дали, чтобы возвратить то чувство уверенности и внимание окружающих к себе, которые были в детстве. Клара привыкла к особенностям речи леди Кромах. Но она не могла выносить прозвище «Бэби». «Рано или поздно, — говорила она мне, — плач младенца становится невыносим для слуха взрослых».

Я долго не видел фрау Шметтерлинг. Клара, устав от моих трогательных поисков неуловимой Алисы, возвратилась, уже одна, в Германию. Ожидая поезда на перроне, она заявила мне: «Я всегда буду любить тебя, Рикки, таким, какой ты есть, и таким, каким ты можешь стать. Но я знаю, что ты влюблен в мираж, в призрак, к тому же потерянный призрак. Что бы произошло с тобой, если бы ты ее нашел, если бы Майренбург не был уничтожен? Что бы с тобой было, если бы она осталась с тобой? Ты мне говорил об этом сам. Ты это знаешь, но не хочешь сделать из этого выводы. А это уже называется помешательством».

Честная Клара уехала, а я остался один, одержимый единственной идеей, которая захватила все мое существо и отняла у меня все, что еще оставалось после вероломного поступка Алисы. Она была моим вторым «я». Город исчез. Ей было бы теперь пятьдесят семь лет. Фрау Шметтерлинг обосновалась в Дрездене, став хозяйкой обычного пансиона, где живут одинокие мужчины средней руки. Я напомнил ей об ужасных днях, проведенных в Майренбурге. «Да, — сказала она. — Это было кошмарно. Мне удалось спасти лишь соусник из всех фарфоровых сервизов, которые я собирала столько лет».

Я спросил у нее, слышала ли она что-нибудь о моей Алисе. «Нет, — ответила она. — Если только это речь шла не о той, что вышла замуж за какого-то швейцарца. Я полагаю, она была убита. Надеюсь, что эти мерзавцы не насиловали ее». Фрау Шметтерлинг пыталась защитить своих девушек от посягательства солдат и в конце концов покинула Майренбург в сопровождении Рене и Труди, чтобы присоединиться в Англии к Вилке. На какое-то время они перебрались в Америку, но не смогли там остаться. Большинство девиц не имело возможности сбежать из Майренбурга, и заведение быстро превратилось в обычный солдатский бордель. Все, что оставалось ценного, было тут же украдено. «Я узнала, что одна девушка была убита, — рассказывала мне постаревшая фрау Шметтерлинг. — Вы помните Долли? Об этом мне рассказала Наталия. Я встретила ее как-то в Кёльне около театра. Она продавала цветы. Когда она меня увидела, то уронила всю корзину, бросившись мне на шею!» Фрау Шметтерлинг залилась смехом, но постепенно вновь посерьезнела. «Это она мне сказала про Долли. Солдаты жестоко истребляли все утонченное, все, что было хоть сколько-то красиво. Они были неспособны понять, что означала комната с лошадкой-качалкой. Они все просто-напросто крушили. Они застрелили акробата. Того друга «месье». Подлецы!»

Наталия осталась, как она объяснила фрау Шметтерлинг, в надежде прийти ей на смену, «унаследовать» бордель, стать его хозяйкой, когда все успокоится. Остальные проститутки поддержали эту идею. Но Хольцхаммер приказал снести все уцелевшие здания. «В конце концов, им остается только поблагодарить судьбу, что им позволили выскочить из дому, захватив кое-какую одежду.