Царь Давид   ::   Мессадье Жеральд

Женщины, которых он любил, оплакивали вечного любовника. Мелхола, которая была очень старой, прокляла судьбу, оставившую ее бесплодной. Но наконец через сорок дней рассвет поднялся над новым царством и новым царем, которого оставил Давид вместо себя, прежде чем уйти.

Те, кто предполагал, что молодой Соломон сделан из простого теста, придающего пирогу рассыпчатость, недостаточно замешанного и поднявшегося слишком быстро из-за недостатка хорошей закваски, должны были быстро разочароваться. В двадцать шесть лет у него был острый глаз и крепкая рука.

Он начал с того, что позвал Авиафара, священника, который принял сторону Адонии и с момента смерти Давида соблюдал образцовую сдержанность. Маленький мальчик, волею судьбы избежавший участи своей семьи, убитой Саулом, превратился в убеленного сединой старца.

Соломон принял его в зале в присутствии камергеров и командира царской гвардии, которым все еще был Бенаи. Авиафар бросился в ноги новому царю, но тот поднял его решительным жестом.

– Я бы должен предать тебя смерти, – сказал он ему спокойно и холодно. Старик, казалось, разлагается на месте. Он дрожал, как лист на ветру. – Ты предал моего отца, коронуя другого, в то время как мой отец был жив и занимал этот трон. Однако ты нес ковчег Господа перед моим отцом. Ты прошел через многое с моим отцом. Я довольствуюсь тем, что лишаю тебя сана священника храма.

Авиафар кивнул головой и, кланяясь как можно ниже, призвал благословения Господа на своего судью и царя, прежде чем уйти. Садок потом удивился, что его старый товарищ даже не пришел с ним попрощаться. Больше никто не слышал об Авиафаре.

Презренный Схимей, который когда-то предал Давида в пользу Авессалома и потом валялся в ногах Давида в Жилгале, недолго тешил себя иллюзией, что про него забыли. Два гвардейца царя пришли за ним, чтобы доставить его к Соломону. Он сразу же предстал перед ним. Царь занимался другими делами и заставил интригана подождать.

– Схимей, – сказал ему Соломон, – твои преступления достаточно известны, чтобы я к ним возвращался. Ничто их не оправдывает.

Тот стал бледным, словно полотно.

– Ты живешь в Иерусалиме. Ты можешь взять там дом. Но я не хочу, чтобы ты покидал город, чтобы где-то готовить заговор. Знай отныне, если ты перейдешь долину Кедрон – ты мертвец. Пусть это будет тебе ясно. Ты сам отвечаешь за свою собственную смерть.

Схимей, рыдая, пополз к подножию трона. Жалкий лицемер, он клялся в вечной верности царю. Соломон с отвращением отдал приказ поднять его и выдворить из дворца.

Осторожные люди поняли, что лучше держаться тихо. Однажды Адония нанес визит Вирсавии.

– Ты пришел как друг? – спросила она. Будучи матерью царя, она выслушивала огромное количество жалоб. Но она не могла забыть день самовольной коронации Адонии, когда она была вынуждена спешно идти поднять Давида.

– Я пришел по дружбе. Мне нужно что-то сказать тебе.

– Я тебя слушаю.

Он сел, а она смерила его взглядом. Он казался честным. По крайней мере, он отказался от экстравагантных выходок того времени, когда он сам себя короновал: он довольствовался обществом двух придворных или гвардейцев и был далек от эффектных эскортов былых времен.

– Ты знаешь, – сообщил он, – трон принадлежал мне по праву наследования. Весь Израиль надеялся видеть меня царем. Но я уступил в пользу твоего сына.

Она нахмурила брови.

– Это воля Господа, – продолжил он. – Чтобы искупить ущерб, нанесенный мне, я прошу одолжения. Не можешь ли ты попросить царя, ибо я знаю, что он тебе не откажет, отдать мне в жены Абисхаг Схунамит?

– Последнюю наложницу Давида? – спросила Вирсавия равнодушно.

– Ее самую.

– Ну что ж, я могу поговорить об этом.

Он горячо ее поблагодарил и ушел.