Человек воды   ::   Ирвинг Джон

Он говорил, не особенно вдумываясь в слова, стараясь лишь успокоить ее. Он знал, что, вернувшись в Нью-Йорк, он будет размышлять целую неделю, пытаясь понять это. Но не стоило слишком глубоко задумываться над тем, что будет после праздника, и о том, что зачастую чувствуешь себя одиноким, когда с кем-то живешь. Порой пережить отношения с любым другим человеческим существом казалось ему невозможным. «Ну и что из этого?» — подумал он.

— Я люблю тебя, — прошептал он Тюльпен.

— Я знаю, — откликнулась она.

Он отвел ее обратно в постель, и перед тем как заснуть, она осторожно спросила:

— Почему ты не можешь уснуть рядом со мной после того, как мы только что любили друг друга? Почему ты не можешь спать после этого? Я от этого засыпаю, а ты — наоборот. Это нечестно, потому что, когда я потом просыпаюсь и вижу пустую кровать, а тебя уставившегося на рыб или играющего на бильярде с твоей бывшей женой…

Он лежал без сна до самого рассвета, пытаясь во всем разобраться. Тюльпен спала, громко посапывая, и не проснулась, когда в комнате появился Кольм, в натянутых поверх пижамы нескольких свитерах, непромокаемых сапогах и шерстяной шапочке.

— Знаю, знаю, — прошептал Трампер. — Если я спущусь к пристани, ты тоже сможешь пойти туда.

Было холодно, но они оделись тепло; снежная каша превратилась в лед, и они, скользя на задницах, спустились вниз по пандусу. Солнце выглядело хмурым, но воздух над островом и над заливом оставался чистым и ясным. От моря полз плотный туман; понадобится время, чтобы он добрался до них, а пока они могли наслаждаться самой яркой частью дня.

Они поделили пополам яблоко. Они услышали, как в доме над ними проснулись младенцы: короткий плач, потом снова тишина, когда каждый из них получил по груди соответственно. Кольм и Богус пришли к единому мнению, что младенцы скучны и неинтересны.

— Я ночью видел Моби Дика. — Он решился сказать об этом Кольму, который, впрочем, не слишком поверил в это. — Возможно, это был всего лишь старый остров, — признался Трампер, — но я слышал громкий всплеск, как если бы его хвост ударил по воде.

— Ты это все придумал, — сказал ему Кольм. — Это не реально.

— Не реально? — удивился Трампер. Он никогда раньше не слышал, чтобы Кольм использовал это слово.

— Ну да. — Но мальчик выглядел рассеянным — ему было скучно с отцом, и Богусу отчаянно захотелось, чтобы между ними появилось что-то очень глубокое.

— Какие книги тебе нравятся больше всего? — спросил он Кольма, и ему в голову пришла мысль, что он пытается заигрывать с ребенком.

— Ну, мне по-прежнему нравится Моби Дик, — ответил Кольм. Может, он просто решил быть с ним вежливым? («Будь вежливым со своим отцом», — Богус слышал, как наставлял Кольма Коут, когда они только приехали.) — Я хочу сказать, что мне нравится эта история, — пояснил Кольм. — Но это всего лишь выдумка.

На пристани рядом с сыном Богус с трудом сдерживал подступившие слезы.

Скоро весь огромный дом над ними проснется, как один гигантский живой организм: исполнит свое омовение, насытится и будет стараться быть услужливым и вежливым. В этой милой неразберихе исчезнет острота восприятия кое-каких вещей, но здесь на пристани, глядя на теряющееся в тумане солнце, Трампер ощущал все четко и ясно. Теперь туман накрыл собой устье залива и подбирался ближе; он казался таким густым, что невозможно было разглядеть, что за ним. Но словно от озарившей сознание вспышки, Трампер почувствовал, что он мысленно видит, что там.

Богус и Кольм услышали, как в туалете спустили воду, а затем до них донесся крик Ральфа:

— О, эти проклятые собаки!

На втором этаже распахнулось окно, в проеме которого показалась Бигги с Анной на руках.

— Доброе утро! — крикнула она им.