Черный ящик :: Оз Амос
Страница: 146 из 147 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕАх, сердце женское, как оно беспечно! 22.05.10 - 21:54 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Сандалии из автопокрышки с веревочками, сделанные для него Боазом, издают такой звук, будто он топчется на месте. Бывает, что он останавливается, осматривается с удивлением, в зубах у него – погасшая трубка, и, наклонившись, он поправляет положение кресла относительно стола. Аккуратно расправляет складки на своем одеяле. Столь же сурово относится он и к моему одеялу. Снимает мое платье с крючка у двери и перевешивает его в ящик, которьш служит нам платяным шкафом. Чуть сутулый, лысеющий человек, кожа его истончилась, всем своим обликом он напоминает сельского пастора из Скандинавии. В лице его – странное сочетание отрешенности, глубоких раздумий и иронии. Плечи его опущены, спина костлява, и в ней ощущаются твердость и упорство. Только серые его глаза кажутся мне затянутыми облаками, угасшими, словно у закоренелого пьяницы. В четыре я поднимаюсь к нему с чаем из трав, свежей, прямо из печи лепешкой и небольшим количеством козьего сыра, которьш я сделала своими руками. И на том же подносе – чашка кофе для меня. В большинстве случаев мы пьем молча. Но однажды он произнес без вопросительного знака в конце фразы:
– Илана. Что ты делаешь здесь. И ответил вместо меня: – Тлеющие угли. Но ведь нет тлеющих углей. И следом: – Карфаген разрушен. Ну и что из того, что разрушен. А если бы не был разрушен – что было бы? Беда совсем в другом. Беда в том, что здесь нет света. Куда ни двинься – на что-нибудь наткнешься. На дне его чемодана я нашла пистолет. Отдала его Боазу, приказав запрятать подальше. Осталось уже недолго. Скоро зима. Когда придут большие дожди, необходимо будет разобрать и спустить с крыши телескоп. Боазу придется отказаться от своих одиноких прогулок но Кармелю. Теперь у него не будет больше возможности исчезать на три-четыре дня, прочесывать поросшие лесом ущелья, исследовать заброшенные пещеры, спугивать ночных птиц из их гнезд, пропадать в зарослях кустарников. Не удастся ему спускаться к морю, чтобы поплавать на своем плоту, сделанном без единого гвоздя. Он убегает? Преследует кого-то? Ждет вдохновения от звезд? Рыщет в безлюдных просторах косноязычный гигант-сирота – в поисках утраченного лона, магически притягивающего его… В один прекрасный день он отправится в свои странствия и не вернется. Пару недель друзья подождут его здесь, а затем, пожав плечами, исчезнут один за другим. Коммуна разлетится на все четыре стороны. Не останется ни одной живой души. Большая ящерица, лиса и гадюка вновь унаследуют дом, и вновь прорастет он дикими травами. Я останусь здесь в одиночестве – наблюдать за агонией. А потом? Куда я пойду? Когда я была маленькой девочкой, дочкой иммигрантов, сражающейся с остатками вызывающего насмешки акцента и следами манер, привезенных из иных мест, вдруг околдовало меня обаяние старых песен об Эрец-Исраэль, песен, которые тебе не знакомы, потому что ты приехал позднее. Мелодии, будившие во мне неясные желания, тайную женскую тоску, еще до того, как стала я женщиной. И сегодня я вздрагиваю, когда звучит по радио «Любимая земля отцов наших». Или «Жила-была девушка на Киннерете». Или «На холме». Словно издалека напоминают они мне клятву верности. Словно говорят: «Есть, есть Земля обетованная, но мы ее не нашли. Какой-то замаскировавшийся шутник-злодей затесался меж нами и сбил нас с пути, и вот в какой мерзости мы оказались. Уничтожено все, что нам дорого, и этого уже не вернуть. Тянуло нас к очаровывающим соблазнам, пока не заблудились мы начисто, – и завела нас тропа в болото, и тьма опустилась на нас». Помянешь ли ты меня в своих молитвах? Пожалуйста, скажи от моего имени, что я жду милосердия. Которое будет ниспослано и мне, и ему, и тебе. Его сыну. Ифат и моей сестре. Скажи в своих молитвах, Мишель, что одиночество, томление и тоска – они выше того, что в состоянии мы снести. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|