Чинара   ::   Подсвиров Иван Григорьевич

- Евграф Семеныч на пенсии, кошелки плетет, - вставила Климиха, собирая на стол. - Мне тоже сладил два короба.

- И не только в кошелках талант мой, - живо подхватил старичок. - Я и по части науки силен был. Можем, если хотите, приятно и полезно побеседовать, к примеру, об удивительном размножении водного гиацинта. Между прочим, любопытный цветок!

Арину стала раздражать назойливая болтливость Евграфа Семеныча. Она охладила его пыл несколько суровым возражением:

- Об этом потом. Не к спеху.

Кое-как разместились за столом, пододвинув его к кровати, а с другой стороны приладив доску на двух табуретках. Арине было радостно находиться в кругу знакомых, родных людей. Умом и сердцем отдыхала она среди них. И прошлая жизнь, оставшаяся где-то в туманной и зыбкой дали, с ее тревогами и вспышками недолговечного счастья, была уже как сон...

Машутка, непривычная к питью, быстро хмелела, наливалась румянцем; ее умиляло новое сближение с Ариной, показавшейся ей сначала такой недоступной и строгой. Машутка гордилась, что ледок, настывший между ними за годы разлуки, растаял. Мельком взглянув на Марею, занятую беседой с Григорием, она шепотком поинтересовалась:

- Новость слыхала? Игнат обещает осенью наведаться в хутор. Гляди, вы с ним и повстречаетесь.

- Незачем, - сказала Арина.

Озадаченная ее ответом, Машутка призадумалась, опять тронула Арину локтем:

- Костю Ломова небось помнишь? Того... рябого?

- А что?

- Сторожем он в огородней бригаде. Живет как бирюк, и знаешь, Аринушка, твою карточку при себе носит, в паспорте!

- Я ему не дарила карточек, - задумчиво произнесла Арина.

- Так он ее со стенки у вас содрал. Спроси-ка у матери, она расскажет. Теть, пойдите сюда! - позвала Машутка Климиху, которая, гремя ухватами, возилась в это время у печи.

- Ладно, сама расскажи, - одернула ее Арина.

- Чего тебе? - отозвалась Климиха.

- Уже не надо! - замахала руками Машутка и торопливо, будто обжигаясь горячим шепотом, опять зашелестела над ухом подруги: - Он у вас тогда шибку в окне вставлял. Ну и, значит, содрал карточку, где ты в белом платье снятая. А мать твоя заметила, да и скажи ему:

"Костя, ты на мою Аринку глаз не пяль. Она, мол, замужняя, не пара тебе... Приголубь, говорит, какую попроще". А он: "Не бойтесь, теть, я вашу дочку не сглазю.

Краса ее при ней и останется". Рябой да тихий, а глядика: тоже туда же. - .Машутка отчего-то покосилась на Марею и, прикрыв рот ладонью, добавила: - Ему б любую под крылышко, а он еще выбирает.

Арина слушала ее внимательно, серьезно. Когда Машутка оборвала шепот, она сказала:

- Поговорили о нем, и хватит. Лишнего про Костю не болтай.

- Аринушка, а ты что, жалеешь его? - словно оправдываясь, говорила Машутка. - Я это одной тебе по секрету, другим никому... Не обижайся, если скажу: ты его сама испугаешься, если увидишь. Он еще хуже на лицо стал.

- С лица воды не пить, - сказала Арина, обернулась к матери и вдруг спросила, нельзя ли позвать к ним Костю Ломова.

Услышав это, Машутка задвигалась по жесткой доске, захлопала круглыми, широко раскрытыми глазами. Ей показалось, что Арина захотела подшутить над Костей. Однако та хранила сосредоточенно-задумчивое выражение на построжевшем лице со вскинутыми черными бровями.

Мочки ее ушей, в которые были вдеты золотые дужки маленьких серег, едва заметно подрагивали.

- Ну так что, пригласим Костю? - намеренно громко спросила Арина.

- Он не придет, - за всех ответила Марея. - Сторожу ет Костя.

Изрядно опьяневший Евграф Семеныч манерно приложил правую руку к сердцу и в готовности услужить склонил набок голову:

- Ради вас, Арина Филипповна, я сбегаю за Костей.

Мы с ним друзья, и говорю вам: он будет здесь через полчаса. Засекайте время.