Цирцея   ::   Кортасар Хулио

Она рассеянно принимала поклонение Марио и домашних, разрешала идти с ней рядом по улице, покупать подарки, позволяла провожать себя в сумерках домой и приходить в гости по воскресеньям после обеда. А иногда отправлялась без сопровождающих к своему старому дому, где когда-то за ней ухаживал Эктор. Матушка Селеста заметила ее однажды вечером и с подчеркнутым презрением задернула занавески. За Делией ходил по пятам кот, животные всегда ей рабски подчинялись: то ли любили Делию, то ли она имела над ними особую власть. Бог весть почему, но они к Делии так и льнули. Однажды, правда, Марио заметил, что когда Делия захотела погладить собаку, та резко отпрыгнула. Тогда Делия подозвала ее, и собака (дело было в Онсе вечером) покорно и, вероятно, не без удовольствия подошла поближе. Мать Делии рассказывала, что в детстве ее дочь играла с пауками. Это всех потрясало, даже Марио, который и пауков-то побаивался. А бабочки садились Делии на волосы – за день, проведенный в Сан-Исидро, Марио дважды наблюдал подобное – но Делия легонько взмахивала рукой и отгоняла их. Эктор подарил ей белого кролика, однако тот вскоре умер, еще раньше самого Эктора. А Эктор утопился ранним воскресным утром в Пуэрто-Нуэво. Вот тогда-то до Марио и дошли первые сплетни. Смерть Роло Медичи никого не заинтересовала, ведь люди сплошь и рядом помирают от сердечной недостаточности. Но после самоубийства Эктора соседи усмотрели в этих двух смертях слишком много совпадений, и в памяти Марио то и дело всплывали подобострастное лицо матушки Селесты, судачившей с тетей Бебе, и досадливо-недоверчивый жест отца. Самое главное у обоих женихов был проломлен череп, ведь Роло свалился с крыльца, выходя от Маньяра, и хотя на самом деле он был тогда уже мертв, удар годовой о ступеньку вызвал дополнительные пересуды и кривотолки. Делия не стала провожать Роло до дверей… странно, конечно, но все равно она была неподалеку и первая позвала на помощь. А вот Эктор умер в одиночестве морозно-белой ночью, через пять часов после своего обычного субботнего визита к Делии.

Я плохо помню Марио, но говорят, они с Делией прекрасно смотрелись рядом. Она тогда еще носила траур по Эктору (а вот по Роло не захотела, пойди пойми – почему!), однако прогуляться с Марио по Альмагро или сходить в кино не отказывалась. Марио чувствовал, что не допущен по-настоящему ни в жизнь Делии, ни даже в дом. Он был вечным «гостем», а для нас это слово имеет четко определенный смысл. Беря Делию под руку, чтобы пересечь улицу или помочь подняться по ступенькам на станцию «Медрано», он, бывало, глядел на свои пальцы, прильнувшие к черному шелку ее платья. Глядел и соизмерял белизну руки с чернотой траура, и понимал, что между ними пропасть. Однако надеялся, что когда Делия вернет в свой гардероб серые цвета, а по утрам в воскресенье начнет надевать светлые шляпки, она станет ему ближе.

Однако сплетни возникали не на пустом месте, и больше всего Маньяра удручало, что некоторое события действительно можно было толковать по-разному. Да, многие в Буэнос-Айресе умирают от сердечного приступа или, захлебнувшись, идут ко дну. Полным-полно кроликов, которые на глазах начинают хиреть, а потом подыхают – кто в доме, кто в патио. Да и собак, которые любят или, наоборот, терпеть не могут ласку, тоже немало. Скупые строчки, оставленные Эктором матери, рыдания, раздававшиеся – их вроде бы слышала сплетница из конвентижо – на пороге дома Маньяра в ночь смерти Роло (но еще до того, как он упал с крыльца), лицо Делии в первые траурные дни… Люди так любят копаться в подобных историях, что в конце концов по крохам воссоздается целостная картина событий, этакий причудливый ковер, на который с ужасом и отвращением взирал Марио, когда в его комнатенку вползала бессонница.