Цветы для Чирика   ::   Прашкевич Геннадий Мартович

А, гражданин Чирик?..

– К чему вы все это?

– А ты еще не понял?

– Нет.

– Тогда включи видик и поставь вот эту кассету.

Хмуро пожав плечами, хозяин квартиры приказ выполнил.

По сощуренным темным глазам Чирика, неопределенно оглаживающего бороду, нельзя было понять его настоящие чувства, но приказ Зимина он выполнил. Казалось, он малость попривык к гостю, а может, он просто ни на секунду не забывал людей, торчавших на лестничной площадке, Ну и тех, конечно, которые курили во дворе возле «девятки».

Телевизор зашипел, побежали по экрану мутные полосы, потом сразу пошли изображение и звук.

Снимали любители.

Обыкновенная пьянка.

Камера лихо наезжала на разгоряченные лица развеселой компании. Вовсю гремела музыка. Кто-то плясал, кто-то склонился над богатым столом. Занюхав выпитое белесым ломтиком ананаса, хорошо выбритый крепкий жилистый человек послал воздушный поцелуй прямо в объектив камеры. Другой вдруг одним прыжком вскочил на стол, как на капот машины, и, пригибаясь, шумно палил из воображаемого автомата.

«Любите, девочки, хороших мальчиков, хороших мальчиков и моряков…».

Похоже, главным героем вечеринки был Чирик.

Развалясь на диване, Чирик, хорошо выбритый, без каких-либо признаков бороды, неторопливо отхлебывал из хрустального фужера коньяк и благосклонно, по-хозяйски, кивал разыгравшимся гостям.

– Стоп кадр! – приказал Зимин.

Хозяин квартиры хмуро нажал на кнопку пульта.

Теперь на замершем экране крупно обозначился он сам.

За правое плечо Чирика обнимал крепкий усач с близко посаженными чуть косящими глазами. Слева от Чирика сидела растрепанная девица. Лицо у крепкого усача было широкое, блином, тянулась до самого темени лысина, а глаза смотрели придурошно, хотя чувствовалось, что усач далеко не простак. Это усач специально косил под простака. Он и дергался, и хихикал, и что-то там нашептывал, но кореша обнимал крепко. Было видно, что усач не просто обнимает кореша. Он прямо держался за него, и держался крепко.

– Знаешь, кто это?

Хозяин квартиры молча кивнул.

– А имя?

– Овечкин.

– Это фамилия.

– Ну, Валька.

– Где он живет?

– Раньше жил на Расплетина, – голос Чирика чуть дрогнул. – Но, говорят, сейчас уехал.

– Куда?

– А мне откуда знать?

Зимин усмехнулся:

– Сказать?

– Ну?

– Он в Медведевский лес уехал. Знаешь, где это?

– Где?

– Под Орлом.

– Ну и что?

– А то! – передразнил Зимин. – Он вот приехал в лес с близким корешом, а кореш спать его уложил в лесу, да еще сверху для тепла присыпал хворостом. Вот под хворостом Овечкин и пролежал месяца три. Всякие зверьки рожу пообкусали, уши порвали, как рвали уши бабам в «Икарусе». Ну и все такое прочее. Хочешь, покажу фотографии?

– С меня цветов хватит.

– Неверно, но не совсем.

Зимин удовлетворенно рассмеялся:

– Чего-то ты, гражданин Чирик, нервничаешь. Утро раннее, теплое, совсем июльское утро, а ты нервничаешь.

– Да ну, – хмуро сказал хозяин квартиры. – Нисколько я не нервничаю. Не знаю, зачем вы ко мне пришли, но такое, что вы тут рассказываете, я каждый день вижу по ящику.

– Ничего… Ты еще раз посмотри и послушай… Это полезно… Для таких, как ты, полезно… По ящику, как правило, сообщают общие вещи, часто без деталей, а я толкую тебе про дела конкретные… С деталями… Ты вот про детали послушай… А то я гляжу на тебя, а внешне у тебя, гражданин Чирик, ни один мускул на лице не дрогнул. Ты так только, позеленел немножко… И все… Так это, может, от жадности… Вот я, например, твой кофе пью… Нет?.. Не от жадности?.. Да ладно… Все равно, гражданин Чирик, ты нервничаешь… Я же вижу… Ты сильно нервничаешь… Это хорошо…

– Что хорошо? – не понял Чирик.

– А то хорошо, что я в тебе не ошибся и пришел не зря.