Девушка с жемчужиной   ::   Шевалье Трейси

Она замолчала, словно не зная, что еще сказать, и я вдруг поняла, что она так же мало знает, как вести себя со служанкой, как я не знаю, как вести себя с хозяйкой. Таннеке, наверное, приучала к домашней работе Мария Тинс, и она в первую очередь выполняла приказания старухи.

Видно, мне придется помогать Катарине — только так, чтобы она этого не заметила.

— Таннеке сказала, что, кроме стирки и глажки, мне надо будет ходить на рынок за мясом и рыбой, сударыня, — подсказала я.

Катарина оживилась:

— Да, она сходит туда с тобой, когда ты кончишь гладить. А потом будешь каждый день ходить на рынок сама. И выполнять другие мои поручения, — добавила она.

— Хорошо, сударыня.

Я помолчала и, видя, что она больше ничего не собирается мне сказать, потянулась, чтобы снять с веревки мужскую рубашку.

При виде рубашки Катарина вспомнила, что еще мне надо сказать.

— Завтра, — объявила она, когда я принялась складывать рубашку, — я покажу тебе комнату на втором этаже, которую тебе надо будет убирать. Пораньше — с самого утра.

И она ушла, не дожидаясь ответа.

Я занесла в дом белье, нашла утюг, почистила его и поставила нагреваться на огонь. Не успела я начать гладить, как появилась Таннеке и вручила мне корзину для покупок.

— Сейчас пойдем к мяснику, — сказала она. — Мне нужно мяса на обед.

До этого я слышала, как на кухне звякают кастрюли и сковородки.

У порога я увидела на скамейке Катарину, Лисбет и спящего в коляске Иоганна. Катарина расчесывала волосы Лисбет и искала у нее в голове вшей. Рядом сидели Корнелия и Алейдис и что-то шили.

— Нет, Алейдис, — сказала Катарина, — так ничего не выйдет — надо туже натягивать нитку. Покажи ей, Корнелия.

Я и не думала, что увижу такую мирную домашнюю сцену.

С канала прибежала Мартхе:

— Вы идете за мясом? Можно я тоже с ними пойду, мама?

— Только держись рядом с Таннеке и слушайся ее. Я была рада, что Мартхе идет с нами. Таннеке все еще разговаривала со мной очень сдержанно, а Мартхе была веселой и живой девочкой и помогла нам в общении.

Я спросила Таннеке, сколько лет она работает на Марию Тинc.

— Уже давно, — ответила она. — Я к ней поступила еще до того, как молодой хозяин женился на Катарине и они поселились в этом доме. Я начала работать примерно в твоем возрасте… Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— А мне было четырнадцать, — с торжеством сказала Таннеке. — Я здесь проработала полжизни.

На мой взгляд, этим не стоило гордиться. Изнуренная работой, она выглядела гораздо старше своих двадцати восьми лет.

Мясной ряд помещался за ратушей — к юго-западу от Рыночной площади. Испокон веку в нем было тридцать две палатки — по числу потомственных мясников в Делфте. Здесь было полно женщин — домохозяек и служанок, которые выбирали, торговались и покупали мясо для своих семей. Немало было и мужчин, разносивших по прилавкам туши. Опилки, которыми был посыпан пол, впитывали кровь и прилипали к подошвам и подолам платьев. В воздухе стоял запах крови, от которого мне всегда становилось дурно, хотя одно время я ходила сюда каждую неделю и, казалось бы, должна была к нему привыкнуть. Но все же мне было приятно оказаться в привычном месте. Когда мы шли между палатками, мясник, у которого мы покупали мясо до несчастного случая с отцом, окликнул меня. Я ему улыбнулась, обрадовавшись знакомому лицу. Эта была моя первая улыбка за этот день.

За одно утро мне пришлось узнать так много незнакомых людей и увидеть так много незнакомых вещей, — и все это вдали от всего, к чему я привыкла. Раньше, если я встречала незнакомого человека, это было в кругу семьи и соседей. Если я шла в незнакомое место, со мной был Франс или родители и мне не было страшно. Новое вплеталось в старое, как нитки при штопке носка.