Дикая дивизия   ::   Брешко-Брешковский Николай Николаевич

– Да, это очень хорошо… Но только соблю дайте осторожность, чтобы не влопаться. А эта ваша дружба, на чем же она основана?

– Я его лечу от один неприятный балезнь… Даже очень нехороший балезнь… Вновь сухие губы дрогнули улыбкой.

– Лечите же его подольше. Пациент всегда заискивает перед своим врачом и поэтому – болтлив. А скажите, Каракозов, виноват, Карикозов, как поставлена охрана великого князя?

– Известно! Конвой охраняет, а начальник конвоя, ротмистр Бичерахов, осетин. Великий князь очень храбрый: все вперед, все вперед! А только Юзефович, полковник, начальник штаба, не пускает. «Ваше высочества, – говорит, – я вашай маменька-императрица слова дал, буду беречь ваша священни особа»… – Как следует охраняет! – Кроме конвоя, есть еще и тайная охрана?

– Есть! Четире политических сыщик. Только он об этом ничего не знает, Михаиле.

– Как вы сказали?

– Михаиле, говорю! Наши туземци всадник так называют великий князь: «Наш Михаиле».

Карикозов хотел еще что-то прибавить, но осекся, увидев, что собеседник его не слушает, думая о чем-то другом. Карикозов понял инстинктом: они хотят убить великого князя, уже потому хотя бы, что он брат государя. И фельдшер побледнел, и во рту у него пересохло, но не от каких-либо добрых человеческих побуждений, нет, а просто Карикозов струсил. Он был отчаянный трус.

Хозяин открыл ящик письменного стола и вынул две новенькие сторублевки.

– Вот вам аванс на расходы. Помимо директив, которые будут от меня получаться, доносите обо всем, что увидите и услышите. Не все, конечно, а то, что будет иметь военное значение. Возьмите же это…

Фельдшер рукою, походившей на птичью лапку, с узловатыми, короткими пальцами, взял со стола деньги и зажал их под длинным рукавом черкески. Его лицо, отвратительное и без того, исказилось жадностью, и эта жадность подсказала ему:

– Господин, еще спирт, магу, каньяк магу…

– Не надо.

– По дешевой цене…

– Не надо!

– Кокаин?

Что-то блеснуло в холодных глазах человека с ястребиным профилем:

– Кокаин принесите! Он встал.

– Вас проведут черным ходом. И всегда приходите с черного хода. Переулок темный, узенький… там никогда никого не бывает…

Фельдшер, очутившись в переулке и надвинув на глаза папаху, уверенный, что так его никто не узнает, подняв полы черкески, засунул в карман две скомканные сторублевки.

– Для начала неплохо, – подумал он. А вторая мысль была. – Этот австриец прав, шельма, надо затянуть болезнь старшему писарю оперативного отделения…



Всадники из глубины Азии



Русская, так называемая регулярная, конница всегда стояла на большой высоте. HO B то же время необъятная империя обладала еще и прирожденной конницей, единственной в мире по числу всадников, по боевым качествам своим.

Это – двенадцать казачьих войск, горские народы Северного Кавказа и степные наездники Туркестана.

Ни горцы, ни среднеазиатские народы не отбывали воинской повинности, но при любви тех и других к оружию и к лошади, любви пламенной, привитой с самого раннего детства, при восточном тяготении к чинам, отличиям, повышениям и наградам путем добровольческого комплектования можно было создать несколько чудесных кавалерийских дивизий из мусульман Кавказа и Туркестана. Можно было бы, но к этому не прибегали.

Почему? Если из опасения вооружить и научить военному делу несколько тысяч инородческих всадников, – напрасно! На мусульман всегда можно было вернее положиться, чем на христианские народы, влившиеся в состав Российского царства. Именно они, мусульмане, были бы надежной опорой власти и трона.

Революционное лихолетье дало много ярких доказательств, что горцы Кавказа были до конца верны присяге, чувству долга и воинской чести и доблести.