Ставка больше, чем жизнь   ::   Тучков Владимир

Но могло быть и по-другому. Кто-то открыл щиток и надавил на черный рычажок указательным пальцем сверху вниз. А теперь стоит за углом, на верхней ступеньке лестничного марша, чтобы его не было видно. И тоже не дышит.

Но не дышит совсем иначе, не как затаившийся в норке суслик, а как лиса, терпеливо дожидающаяся добычу с другой стороны входного отверстия…

От этого «входного отверстия» Алексея аж передернуло.

Время в темноте и тишине шло с непонятной скоростью. Может быть, прошло десять минут, а, может быть, и полтора часа.

И вдруг хлопнула входная дверь, и снизу стали подниматься шаги, по всей видимости, женские. Первый этаж. Второй…

«Почему не на лифте?» – подумал Алексей. И понял, что лифт не работает.

Шаги приближались к его этажу, третьему. И – не сбившись с ритма – на площадку поднялась женщина в зеленом пальто и с желтым пакетом в правой руке. Значит, на лестнице никто не стоит! Иначе бы шаги, если бы и не повернули обратно, но непременно сбились бы.

Женщина прошла выше. И вскоре на четвертом этаже дважды щелкнул замок, и хлопнула дверь.

У Алексея отлегло от сердца – все чисто, никого!

Но все же дверь он открыл с опаской, так, чтобы можно было бы тут же кинуться обратно, и шагнул на площадку, поворачивая голову влево, к электрощиту, и поднимая и распрямляя правую руку в локте, занося её тоже влево.

И в этот момент на него что-то сверху обрушилось. Площадка погрузилась во мрак. Исчезли звуки и терпкие кошачьи запахи. Исчезли боль и изумление. Исчезла и сама площадка.

***



Сознание вернулось к Осипову так же внезапно, как и покинуло его, – от выплеснутого в лицо стакана воды. Привести в движение удалось только веки, потому что весь он был крепко привязан к стулу, а рот был заклеен широким скотчем.

Прямо перед ним стоял омерзительного вида человек, почти безгубый, с отражающим свет люстры черепом, словно его полировали специальной абразивной пастой для черепа, с нависшими над узенькими глазками белесыми бровями, с просевшими щеками и какими-то совершенно немужскими ушками, миниатюрными и почти розовыми. Был он среднего роста и досорокалетнего возраста, однако на квадратном его подбородке был различим небольшой порез от бритвы, словно он брился какой-нибудь допотопной моделью бритвы – «опасной», которая была популярна в пятидесятые годы. Одежда и перстни свидетельствовали о большой приближенности к классу хозяев жизни.

Это как же он умудрился-то? – подумал Алексей, – Прямо с потолка, с такой рыхлостью-то? Подумал, несмотря на ужас, который все никак не отпускал.

И вдруг в дверном проеме, ведущем в прихожую, произошло какое-то шевеление.

Алексей, превозмогая боль, повернул голову. Весь проем занимал некто в мышиного цвета комбинезоне, огромный, как БТР, с никогда не моргающими глазами, с нечеловеческой реакцией, которая была сжата мощной пружиной в любое время суток, в любое мгновение каждого часа, в любую микросекунду каждой секунды. Идеальный убийца, за миг до прыжка неразличимый как на фоне сельского ландшафта, так и в урбанистском интерьере, несмотря на свои габариты. Стало понятно, почему женщина с пакетом прошла мимо, не заметив странной конфигурацию потолка.

Безгубый расплылся в омерзительной улыбке, совершенно лягушачьей:

– Что, Леша допрыгался? Не послушался Сисадмина, попер напролом! Дорогу молодым! Вот и влип. И на спасение надеяться не приходится. Что замычал-заерзал? Думаешь, скажешь, что у тебя ценная информация на DVD записана, и ты хочешь обменять её на свою жизнь? Вот твоя информация!

И он взял со стола диск, помахал им перед носом Алексея, и кинул верзиле. Верзила тут же разодрал его на части. Безгубый закурил сигару и надолго замолчал, разглядывая Осипова.