Дон Жуан или Каменный гость   ::   Мольер Жан-Батист

Он, верно, знатный, важный такой господин, платье у него сверху донизу все в золоте, и те, что в слугах у него, сами господа настоящие, а хоть и важный он господин, а потонул бы как пить дать, кабы я той порой не подоспел.

Шарлотта. Скажи на милость!

Пьеро. Да, вот те крест, крышка бы ему, кабы не мы.

Шарлотта. Он все еще голый у тебя сидит, Пьеро?

Пьеро. АН нет, они его при нас опять разодели! Бог ты мой, никогда я не видывал, чтобы так одевались! Сколько там всего понакручено да понаверчено, пуговиц сколько всяких у этих господ придворных! Я бы во всем этом запутался, как увидел - глаза вылупил. Знаешь, Шарлотта, волосы у них такие, что на голове ке держатся, они их напяливают на себя, как колпак из кудели. На рубашках у них такие рукава, что мы с тобой, ты да я, целиком бы в них залезли. Заместо штанов у них вроде как передник, а уж велик, что твой великий пост; заместо камзола кацавеечки какие-то, и не доходят даже до пупа, а заместо воротничка большой шейный платок, сетчатый и с четырьмя большущими кистями из полотна, свисают они им прямо на живот. А еще у них воротнички, совсем маленькие, на рукавах, а на ногах - бочки целые, обшитые позументом, и повсюду столько лент, столько лент, что просто жалость. Даже башмаки - и там понатыкано лент с одного конца до другого, и так они устроены, что я бы в них шею сломал.

Шарлотта. Право слово, Пьеро, надо мне хоть пойти посмотреть.

Пьеро. Да ты сперва послушай, Шарлотта, мне тебе что-то надо сказать.

Шарлотта. Ну, что такое? Говори!

Пьеро. Вот какое дело, Шарлотта, надо мне, как говорится, душу тебе открыть. Я тебя люблю, ты ведь это знаешь, и я хочу на тебе жениться, но я, ей-богу, недоволен тобой.

Шарлотта. Это почему же?

Пьеро. А потому, что ты меня огорчаешь, верно говорю.

Шарлотта. Чем же это я тебя огорчаю?

Пьеро. Да вот не любишь ты меня.

Шарлотта. Ах, вот что! Только и всего?

Пьеро. Да, только и всего, и этого предостаточно.

Шарлотта. Господи, Пьеро, ты мне всегда одно и то же говоришь!

Пьеро. Я тебе всегда одно и то же говорю, потому у нас с тобой всегда одно и то же, а кабы не было всегда одно и то же, я бы тебе всегда одно и то же не говорил.

Шарлотта. Да чего тебе надо-то? Чего ты хочешь-то?

Пьеро. Черт возьми, я хочу, чтоб ты меня любила!

Шарлотта. А разве я тебя не люблю?

Пьеро. Нет, ты меня не любишь, а вот я-то все делаю, чтобы ты меня любила. Я без всяких разговоров покупаю тебе ленты у всех торговцев, которые к нам заходят, чуть шею себе не ломаю, а достаю тебе дроздов из гнезда, нанимаю скрипачей, чтобы играли на твои именины, - и все как об стену горох. Знаешь, Шарлотта, нехорошо это и нечестно - не любить людей, которые нас любят.

Шарлотта. Господи, да я ж тебя люблю!

Пьеро. Нечего сказать, хороша любовь!

Шарлотта. Да как же тебя еще-то любить прикажешь?

Пьеро. А так, как любят все люди, когда они взаправду любят.

Шарлотта. А я тебя не взаправду люблю?

Пьеро. Нет. Когда взаправду любят, так это всякому и видно, и чего только тут не вытворяют с людьми, если любят их от всего сердца! Погляди на Томасу-толстуху, что втюрилась в молодого Робена: все-то она вокруг него егозит, все-то его дразнит, никогда в покое не оставит. Пройдет мимо него всякий раз как-нибудь пошутит или подзатыльника ему даст, а то намедни сидел он на скамейке, так она ее вытащила из-под него - он во весь рост и растянулся на земле. Вот это любовь так любовь! А ты никогда словечка мне не скажешь, ровно пень какой-то. Я хоть двадцать раз перед тобою пройду, ты и с места не двинешься, чтоб меня шлепнуть или что сказать. Черт возьми, так не годится, уж очень ты бесчувственная!

Шарлотта. Уж какая есть. Такой у меня нрав, мне себя не переделать.

Пьеро. Нрав тут ни при чем. Когда кого любишь, всегда чем-нибудь это покажешь.

Шарлотта. Люблю я тебя сколько могу, а коли тебе этого мало, можешь полюбить другую.

Пьеро. Вот те на! Мне не этого надо. Да ты послушай, кабы ты меня любила, стала бы ты говорить такие вещи?

Шарлотта.