Стилет (другой перевод)   ::   Роббинс Гарольд

* * *



Много воды утекло с тех пор… В тридцать пятом ему было пятнадцать. В тот день в маленькой сицилийской деревушке проводился парад. Фашисты беспрестанно устраивали парады. Там и сям виднелись знамена и транспаранты, портреты с изображением дуче: надутая физиономия с крохотными свиными глазками, сжатый в ярости кулак. «Жизнь — это опасность! Будьте Итальянцами! Италия — значит сила!..»

Вечерело. Чезарио возвращался домой. Приблизившись к склону горы, он поднял глаза. Замок высился на самом краю выступа, почти на одном уровне с вершиной, причудливый и нелепый. Его строили шесть столетий назад — когда первый из князей Кординелли, давно забытый предок Чезарио, женился на девушке из семейства Борджиа.

Поднимаясь в гору, сплошь увитую виноградниками семейства Гандольфо, Чезарио вдыхал пряный запах черного винограда. Ему живо припомнилось волнение, которое он испытал, слушая рассказы сержанта, набирающего рекрутов, о том, какие роскошные и безудержные оргии устраивались во дворце дуче.

— Это гигант! — то и дело повторял старый служака. — Во всей итальянской истории не было такого великого человека! За одну ночь у него бывало по пяти разных девок. Уж я-то знаю, сам их доставлял — это была моя обязанность. И каждая едва уносила ноги, уходила чуть живая. А он назавтра поднимался в шесть утра, свежий и бодрый, и еще два часа маршировал с нами! — багровые пятна проступали на физиономии сержанта. — И должен сказать, парни, если хотите женщин, форма итальянской армии всех бросит к вашим ногам! Ни одна девчонка не откажет и при этом будет воображать, что спит с самим дуче!

Он был весь погружен в воспоминания об услышанном, когда увидел девушку, выходившую из погреба позади дома Гандольфо с бурдюком вина в руках.

Они встречались и раньше, но никогда прежде эта дочь винодела так не воспламеняла его чувств: высокая, сильная, с высокой грудью — казалось, она излучала здоровье и радость жизни. Приметив Чезарио, девушка остановилась. Он тоже замер. Дневная жара не спадала, и капли пота густо усеивали его лицо. Тыльной стороной ладони он смахнул их.

Тихо и почтительно девушка произнесла:

— Пожалуйста, синьор, не хотите ли холодного вина?

Он молча кивнул и приблизился. Вино красной струйкой полилось ему в горло из высоко поднятого бурдюка, стекая на подбородок, даря прохладу и в то же время заполняя тело приятной истомой. Он вернул бурдюк. Молча они стояли и глядели друг на друга.

Медленно, начиная с груди и шеи, краска залила ее лицо, и она опустила глаза. Он увидел, как призывно выступают из-под деревенской рубашки соски налитых грудей, лишь наполовину прикрытых широким воротом. Он развернулся и направился в заросли. Зов предков заговорил в нем и передался его голосу, прозвучавшему так повелительно, что ослушаться было невозможно.

— Идем!

Она вздрогнула и покорно последовала за ним. В густых зарослях, где кроны деревьев сплелись над головами, застилая небо, она опустилась на землю и не проронила ни звука, когда его пальцы лихорадочно срывали с нее одежду.

Стоя перед нею на коленях, он на миг замер, упиваясь видом распростертого сильного нагого тела: роскошная грудь с виноградинками сосков, волнующийся плоский живот, полные сильные бедра. Желание душило его, разрывая изнутри. Он бросился на нее.

Дважды, когда она неистово притягивала его к себе, он стонал в мучительных судорогах и опустошенный откидывался назад, на влажную землю, загнанно дыша. Она снова потянулась к нему, скользя по телу руками, торопя и возбуждая. Он было отпрянул, но вдруг ладонью коснулся ее груди — и замер, инстинктивно ее стиснув, вырвав из горла девушки стон.

Будто впервые он вглядывался в это прекрасное лицо, в широко распахнутые, наполняющиеся влагой глаза.