Дульсинея Тобосская   ::   Володин Александр

- Так что он там - женился, нет?

- Как же он мог жениться, если владычицей его души была Дульсинея! Когда же я из-за своей гнусности не стал разыскивать Дульсинею и вернулся ни с чем - господин принялся меня расспрашивать: "Вот вручил ты письмо. Чем была в это время занята царица красоты? Вернее всего, низала жемчуг?" "Никак нет, - сказал я, - она просеивала зерно у себя во дворе".

- Почему же ты так сказал?

- Я иной раз потешался над своим господином. А зачем - не знаю... Тогда он спрашивает: "Что же она сказала, когда прочитала мое письмо?" - "Она, мол, сказала, что страх как хочет с вами повидаться".

- Ну, братец, вы такие петли мечете, что вас трудно понять. Если она ничего этого не говорила, зачем же вы это говорите? - возмутился отец.

- Я говорю не то, что было, а только то, что я говорил.

- А раз говорил, так и говори до конца: когда ты сказал, что я зову его прийти, - что он Тебе на это сказал? - спросила Альдонса.

- Вот она и созналась! Все слышали? Значит, ты все-таки звала его прийти? - торжествовал жених.

- Да ведь сказано тебе, что он наврал? - вступился отец.

- Что он наврал?

- Все наврал!

- Так может быть и то наврал, что все наврал?

- Почему же, Санчо, твой Дон-Кихот и на этот раз не пришел ко мне, когда я сама его позвала? - спросила Альдонса.

- Да потому, что по законам рыцарства, он сначала должен был выполнить свое обещание и спасти принцессу от великанов! А потом уж думать об удовольствиях! Разве не так?

- Не знаю ваших дел. А кто она была, эта принцесса, о которой вы все время тут толкуете?

- Эта сеньора, которая выдавала себя за принцессу, оказалась такая же принцесса, как моя супруга Тереса.

- Любопытно было бы услышать, с какими дамами еще был знаком ваш господин.

- Еще в него была влюблена девица Альтидисора.

- Тоже принцесса?

- Это была горничная, но ей едва стукнуло пятнадцать лет. Самая здоровая девушка во всем замке. Но при виде Дон Кихота ей сразу становилось дурно, и подругам приходилось расшнуровывать ей корсет.

- Мы корсетов не носим, у нас и так все в порядке. Так что же там с ней стряслось?

- Она пела ему под лютню и молила бога, чтобы Дульсинея так и не вышла из-под волшебных чар, и чтоб он не насладился и не взошел с нею на брачное ложе.

- Дура стоеросовая. Дворцовая подметалка.

- Теперь вам ясно, что это был за человек? И это только начало. Если бы наш гость Санчо Панса не поленился и продолжил свой рассказ о любовных похождениях пресловутого Дон-Кихота, то мы бы наверняка услышали немало интересного! - рассудил жених.

Санчо сказал, наливаясь гневом: О подлые, нескромные, неучтивые, невежественные и косноязычные люди! Наушники и клеветники! Вы думаете, я пришел к вам ради вашего пирога? Я пришел взглянуть на ту, перед которой так тяжко виноват. Не вам, а ей я хотел передать все слова моего господина, которые он обращал к ней. Может быть, я сболтнул что-нибудь и не так. Дурак в своем доме скажет лучше, чем умник в своем. Но знай одно, Альдонса, страшнее всего была для моего господина мысль, что какая-нибудь девица его пленит и заставит нарушить обет целомудрия, который он дал владычице своей Дульсинее. И вот как он стенал ночами, не давая мне заснуть: "Для одной лишь Дульсинеи я - мягкое тесто и миндальное пирожное, а для всех остальных я кремень. Одна лишь Дульсинея для меня прекрасна, разумна, целомудренна, изящна и благородна. Все же остальные безобразны, глупы, развратны и худородны. Природа произвела меня на свет для того, чтобы я принадлежал ей, а не какой-либо другой женщине".

- Да что же это в самом деле! Он же и знать меня не знал! - возмутилась Альдонса.

- Знал он тебя, знал, в том-то и дело.

- Вот наконец кое-что и выясняется, - обрадовался жених.

- Когда еще он скромно и бесславно жил в своем селе, ел винегрет и читал рыцарские романы и звали его просто Алонсо Кихано, - сказал Санчо.

- Тощий Алонсо Кихано, - поразилась Альдонса.