Страна туманов   ::   Конан-Дойль Артур

Бесконечно дорогое крошечное тельце опускалось все ниже, потом его лизнули языки пламени, и дверца захлопнулась.

Беззвучные рыдания сотрясали крупное тело профессора, он прикрыл глаза большими волосатыми руками.

- Зачем я только рассказываю об этом? Ладно, так уж вышло. Пусть это послужит вам уроком Так вот... Той ночью - после кремации - я сидел в холле. А она, - он указал на Энид, - спала рядышком. Прямо в кресле, бедная малышка. Вы ведь бывали в нашем доме на Ротерфилд, Мелоун. Там был огромнейший холл. Я сидел у камина, комната утопала в полутьме, и мой разум тоже погрузился во тьму. Нужно было разбудить дочь и отправить ее в постель, но она так сладко спала, откинувшись в кресле, что я не решился ее беспокоить. Было, наверное, около часу ночи; помнится, луна светила сквозь мутное стекло. Я сидел и думал. А потом услышал...

- Что, сэр?

- Звуки. Сначала тихие, вроде тиканья часов. Потом громче и отчетливее: тук-тук-тук. И тут случилась странная вещь - то, из чего доверчивые люди впоследствии создают легенды. Надо сказать, что у моей жены была особенная манера стучать в дверь. Своими маленькими пальчиками она как бы отбивала незатейливую мелодию. Она и меня приучила, и потому мы всегда знали о приходе друг друга. Так вот, мне почудилось - ведь я был тогда как помешанный, - что стуки обрели знакомый ритм. Я пытался выяснить, откуда они доносятся, но так и не сумел. Вы, конечно, можете себе представить, как я старался установить их источник. По моим догадкам, он находился где-то наверху. Я потерял представление о времени. Стук повторился не менее десятка раз.

- Отец, ты никогда не рассказывал об этом!

- Нет. Но я разбудил тебя. И попросил посидеть со мной тихо.

- Вот это я помню.

- Мы сидели затаившись, как мышки, но больше ничего не повторилось. Все кончилось. Обычный обман чувств. Может, в дереве завелся жучок, или плющ шелестел снаружи... Ритм мог возникнуть и в моем воспаленном мозгу. Вот так человек впадает в детство и начинает валять дурака. Этот случай стал для меня уроком. Я понял, что чувства могут обмануть даже умнейшего из умнейших.

- Но как вы можете знать, сэр, с точностью, что это не была ваша жена?

- Чушь, Мелоун! Чушь! Я видел, как пламя охватило ее. Ну, что там могло остаться?

- Ее душа. Дух.

Челленджер тоскливо покачал головой.

- Дорогое мне тело распалось на составные элементы: газообразная его часть улетучилась, а твердые частицы выгорели и превратились в прах. Это был конец. Ничего не осталось. Со смертью все кончается, Мелоун. Разговоры о душе - это пережиток анимизма древних. Предрассудок. Миф. Скажу как физиолог: человека можно заставить совершать злодеяния или достичь высот добродетели путем манипуляций с сосудами мозга. Гарантирую, что в результате операции я превращу Джекиля в Хайда. Другой добьется того же путем гипноза. Алкоголь тоже сойдет. Или сильнодействующие лекарственные препараты. Так что все это заблуждения, Мелоун! Выдумки! Другой жизни нет... ночь - вечная ночь... долгий отдых для усталого труженика.

- Печальная философия.

- Лучше печальная, чем лживая.

- Возможно, вы правы. В такой позиции, во всяком случае, есть мужество. У меня нет возражений. Мой разум на вашей стороне.

- А вот я инстинктивно против! - вскричала Энид. - Как хотите, а я не могу в это поверить. - Она обвила руками могучую шею отца. - Вы никогда не убедите меня, что тебя, папочка, с твоим исключительным умом и величием духа после смерти ждет судьба каких-нибудь сломанных часов.

- Четыре ведра воды и мешок минеральных солей, - проговорил Челленджер, с улыбкой высвобождаясь из объятий дочери. - Вот из чего состоит твой папочка, дорогая, и тебе придется примириться с этим. Однако уже без двадцати восемь. Я жду вас на обратном пути, Мелоун.