Двойник или мои вечера в Малороссии (Часть 2)   ::   Погорельский Антоний

Сердце мое наполнилось ненавистью к Амалии; я стыдился и вместе ненавидел всех. Мне показалось страшно быть в отцовском доме: я боялся, чтоб он не обрушился над моею головою. Все меня пугало, все внушало мне ужас. Куда ни бросал я взоры, умирающая Туту представлялась моим глазам; везде я слышал ее голос... На другой день я отправился на французском корабле в Европу. Не буду рассказывать вам подробно дальнейших похождений моей жизни... Я вступил в службу Французской республики, надеясь в пылу кровавых битв забыть Туту и заглушить упреки совести моей. Я искал смерти, но она упорно меня убегала... Везде, везде тень убитой Туту меня преследовала! В пылу сражения, когда пули летали мимо ушей моих, свист их казался мне визгом бедной обезьяны. Ночью, когда товарищи отдыхали на биваках около огня, я один лежал с открытыми глазами; образ Туту показывался мне и в темной дали, и в дыму, клубящемся над огнем биваков, и в уединенном облаке, отделяющемся от темного неба. Когда утомленные вежды мои смыкались, - я внезапно пробуждался и видел лежащую подле меня Туту, плавающую в крови и лижущую мои руки... Ах, мой друг! вы мне, верно, не поверите - да и собственный мой рассудок тому противится, - но я не могу не думать, что тень, меня преследующая, есть тень моей бедной Туту. Иногда, особливо в глухую пол ночь, я вижу ясно образ моей Туту; я ощущаю ее ласки; мне кажется... нет1 мне не кажется, а я точно чувствую, что она лижет мою кровожадную руку... Так кончил рассказ полковник Фан-дерК... Я не отвечал ему ни слова. Тогда день клонился к вечеру, и мне самому показалось, что, кроме нас обоих, в карете находится еще третье существо, которого глаза мои различить не могли. Настала полночь, и мне послышалось, что кто-то царапает по стеклу окна... Я прижался в угол, закрыл глаза; однако заснуть не мог. Во всю ночь тяжкие вздохи полковника и визг бедной Туту раздавались в ушах моих. На другой день, рано поутру, мы прибыли в Петербург; я расстался с Фанdep-К... и с тех пор не видал его. Говорят, что он вскоре потом поехал в Новую Голландию, где съеден был дикими... Мир тени его! Лучше быть съедену дикими, нежели мучиться угрызениями совести.

- Рассказанную вами теперь повесть, - сказал я Двойнику, -охуждать я не буду как из свойственной мне учтивости, так и потому, что она действительно по казалась мне довольно занимательною. При всем том не могу не заметить, что все рассказы ваши немного отзываются какою-то оригинальностию, которая не всякому понравится. Намедни говорили вы о графе, который помешался в уме оттого, что влюбился в куклу. А теперь и того лучше... Полковник - военный человек, привыкший к ужасам войны, сходит с ума оттого, что когда-то застрелил обезьяну!.. Воля ваша, почтенный Двойник, а такие происшествия что-то не в природе! - Не в природе? - вскричал Двойник, - я вижу, любезный Антоний, что вы не очень внимательно наблюдали природу человека. Нет деяния столь безумного, до которого не мог бы доведен быть человек, не умеющий обуздать своего воображения... Это говорю я относитель но похождений графа N. Что же касается до полковника Фа.н-дер-К..., то безумие его (если так назвать это можно) происходило от иных причин. Фан-дерК... мучила совесть - этот верный и строгий Аргус, которого сто глаз бдительно надсматривают за всеми поступками нашими, пока мы сами не усыпили его.