Судьба семьи Малу   ::   Сименон Жорж

Люди невольно еще теснее жались друг к другу, словно загораживая им дорогу.

— Господин Малу…

Кусок темного тротуара, полуотворенная дверь, к которой ведут пять ступеней крыльца, граф д'Эстье с недокуренной сигаретой в руке, направляющийся к подросткам.

— Могу я попросить вас зайти на минутку ко мне? Молодой человек с удивлением смотрел то на него, то на аптеку.

— Извините, — сказал он своим товарищам.

Все видели, как граф и юноша поднялись по ступенькам. Дверь закрылась неплотно, и ручка на этот раз снова начала поворачиваться. Это не могло тянуться долго. Иные даже стали отсчитывать секунды. Люди прислушивались, не слабеет ли предсмертный хрип. Они видели, как доктор Фошон, выпрямившись, прошел за прилавок, чтобы вымыть руки.

На углу улицы появилась машина «скорой помощи». Нетрудно было угадать, зачем она приехала. Что они делали там, напротив? Толпа отхлынула на тротуар, освобождая место автомобилю с красным крестом.

Наконец дверь особняка отворилась. Молодой человек спустился с крыльца, и многим показалось, что он не очень торопится. Он как-то неопределенно махнул рукой своим товарищам, извиняясь перед людьми, которых расталкивал, чтобы протиснуться к аптеке.

Когда он толкнул дверь аптеки и послышался звонок, доктор вышел ему навстречу, словно пытаясь его остановить. На улице было ясно видно, как врач взял его за руку, задержал ее в своей и что-то настойчиво говорил. Слов было не слышно, но их можно было, угадать по движению губ. Чувствовалось, что молодой человек хочет высвободить свою руку, чтобы подойти к распростертому телу, и что его собеседник пытается выиграть еще немного времени.

Врач хотел выиграть время, потому что смотреть на раненого было слишком тяжело: в нем еще теплилась жизнь, но это был уже вопрос минут. А то зачем было заставлять ждать двух санитаров, которые приехали с машиной «скорой помощи» и уже вытащили из нее носилки?

Наконец доктор Фошон отпустил руку юноши, и тот неловко сделал шаг, потом другой, застенчиво опустив глаза. Люди видели, как он нагнулся, протянул руку, но тут же выпрямился и остался на месте, неподвижный, длинный и худой, прижимая руками шляпу к животу.

— Он умер… — сказал кто-то на улице.

И ему поверили. Нашлись люди, до сих пор не решавшиеся зажечь трубку или сигарету: они закурили, а женщины наконец-то стали уводить детей.

Граф Адриен д'Эстье все так же в одиночестве расхаживал по тротуару у своего дома, а за занавесками освещенного окна первого этажа показалось чье-то лицо.

— Он умер, — объяснил Габриэлю какой-то посетитель «Кафе де Пари».

А те, кто услышали это, бросили взгляд на столик Эжена Малу.

— Он умирал долго. Это было ужасное зрелище… Доктор надел свое тяжелое пальто и взял молодого человека под руку. Тот, подумав минуту, позволил себя увести. Фошон вывел его из аптеки и прошел с ним через толпу.

Два его товарища по классу были здесь. Малу-сын на ходу заметил их — они стояли в стороне, под газовым рожком — и махнул им рукой.

— Нам нужно предупредить вашу мать прежде, чем тело принесут домой.

Доктор, казалось, поддерживал его, но молодой человек в этом не нуждался. Он шел быстро, словно не сознавая, что происходит вокруг, так быстро, что доктор решил не садиться в свою машину, а проводить его. Правда, идти было совсем недалеко. Улица шла под гору, становилось все темней, так как машины с зажженными фарами попадались все реже. В конце улицы находился только мебельный магазин, витрину которого освещать не считалось нужным.

Поэтому они свернули налево, на параллельную, но более узкую улицу. В эту минуту тело Эжена Малу как раз вносили в карету «скорой помощи», и полицейский комиссар, которого не было в кабинете, когда ему звонили, теперь, запыхавшись, прибежал на место происшествия.