Гоголиада   ::   Веселов Максим

Что ж, это очень хорошо, что так незаметно для себя просочилась в свой библиотечный склеп. Взяла в руку перо, обмакнула в чернильницу и притронулась к снегу листа:

Прошу всех помолиться обо мне, начиная от святителей, которых уже вся жизнь есть одна молитва. Прошу молитвы как у тех, которые смиренно не веруют в силу молитв своих, так и у тех, которые не веруют вовсе в молитву и даже не считают её нужною: но как бы ни была бессильна и черства их молитва, я прошу помолиться обо мне этой самой бессильной и чёрствой их молитвой. Я же у Гроба Господнего буду молиться обо всех моих соотечественниках, не исключая из них ни единого: моя молитва будет так же бессильна и черства, если святая Небесная Милость не превратит её в то, чем должна быть наша молитва…

Надо бы успеть напечатать в этой же книге завещание.

Надо торопиться с книгой.

За окном, сквозь возню ветра и цинковую нервность дождевых капель, послышались экипажи. Вечереет. Гости.

Наймиты на один приём (команда разовых слуг) встречали подъезжающие кареты.

Гоголиада подошла к окну, чуть отпрянув, отвела край портьеры и стала разглядывать пришельцев. Лучше и точнее, наверное, звучит – приездцев.

М-да, всё-таки ярче всех смотрелся её перманентно заказываемый дворецкий – со спины он казался страусом, обученным делать балетные па. Фалды его синего костюма расходились вниз от поясницы и, в образовавшемся разрезе, кокетливо торчали белесые "буфы манишки". Трико обтягивает узенькие ножки, и те кривенько волнами изгибаются в реверансах. Парик настолько залакирован, что, словно выструганный из дерева, расходится ушами спаниеля при поклонах. При таком дворецком и самой любо чувствовать, что – королева. М-да… Хозяйка дома с привидениями. Какое уж тут королевство…

Однако гости уже прибывали упругим потоком, не спешили заходить в дом, предпочитая прогуливаться по двору и, с надменностью появившихся первыми, разглядывать вновь подъезжающих. А может, их просто дворецкий пока не звал, с него будет – господин строгий и высокомерный, как все, кому не повезло в жизни.

Даже кланяется, словно авансы раздаёт… а ведь, нечай, помрёт скоро… вот так всё у нас. Вот так. Поблестел, поискрился, позабавил, покланялся и – на погост.

Из двуколки выпорхнула нашумевшая в округе пара супругов д,Обильон. Они славились тем, что она не носила под платьем корсета, а он – панталон. Граф с такой нежной страстью рассказывал Гоголиаде все эти трикотажные подробности, что становилось непонятно, откуда ему-то известно, каким именно маслом мадам д,Обильон намазывает соски, дабы они в неподходящий момент не выдали её невинного хобби.

Вот и сейчас она идёт по мощеной дорожке к парадному, а естественность её богатой от природы груди – предательски колыхается при ходьбе из стороны в сторону. Зато уж верно, что по дороге она собирает в свою копилку все взгляды присутствующего гламура. Этого ей, наверняка и требуется. Супруг несёт отбеленное лицо под измеряющими пенсне слабого пола. Он так же коллекционер шёпота за спиной. Что самое интересное – им нужно только то, что они получают, а смысл произносимого толпой, шёпотом или с придыханием, в шипении либо со всевозможными оттенками горечи – им не нужен. Процесс для них – жизнь. Какая разница, на каком горючем происходит движение? Может они и правы, может и не важно. А всё-таки забавно, солидные люди, а развлекаются как дети, вдруг получившие взрослые тела. Что-то в этом есть. Да ну хотя бы то есть, что они тормошат это полуспящее в своих акциях и наследствах общество. А ведь смотри ты, не любят их, обсуждают и кости моют, а на все светские рауты приглашают.