Город Баранов   ::   Наседкин Николай

Гляди ты, выпустил всё же книжку: из сборника стихи-то перепечатаны - как он там называется?

Шилов. "Берегите себя для России"... Ух ты! Вот послушай:

"И даже тем, кто ненавидит Русь,

Нужны знамёна русского народа..."

(Вскакивает) Умри, Денис!.. Слава Богу, наконец-то появился у нас и после Коли Рубцова настоящий поэт! (Спохватывается) Стоп! Вру! Ты, Вадя, тоже - поэт! Я тебе давно это говорю...

Вадим (машет протезом). Да хватит тебе! Не криви фибрами - до Турапина мне никогда не допрыгнуть.

Шилов (после мучительного для Вадима раздумья). Что ж, наверно, это так. Но и ты здорово пишешь. В Баранове сильнее тебя поэта нет...

Вадим (уже без улыбки). Ну, хватит! Что ты меня - за пацана держишь? Вон там ещё посмотри - они нашего Толю Остроухова напечатали. Ты ж его знаешь... Вот это тоже поэт! Слушай! Как там у него одно стихотворение заканчивается?.. (Читает наизусть):

"...Бьётся мотылёк в окно

нудно.

И на улице темно

и безлюдно.

И её печальный взгляд

никого не встретит.

И никто не виноват,

что живёт на свете..."

А?! "И ни-кто не ви-но-ват, что живёт на свете"!.. Я как на днях Турапина и Остроухова почитал, так сразу и решил: кончено! Больше не буду бумагу переводить - хватит! Вот только "Наш современник" опять душу разбередил... Всё, Митя, давай ещё по одной да будем, наверное, заканчивать. Праздник праздником, но ещё и дела есть. Не обижайся, Мить!

Шилов (обиженно). Я не обижаюсь.

Вадим (хлопая его по плечу). Нет, правда, не обижайся! Я одно дельце трудное и опасное обдумываю, мне скоро твоя помощь понадобится. Поможешь, земляк?

Шилов. Какой разговор! Чтоб сибиряк сибиряку да не помог! Для чего тогда, Вадя, свела нас, забайкальцев, судьба в этом чернозёмном Богом забытом граде? (Снова встаёт, покачивается, указывает на свою картину-пейзаж на стене, провозглашает тост)  За Сибирь, коей могущество России прирастать будет - ура! (Молодецки хлопает почти полный стакан забугорной водки. Вадим тоже встаёт и пьёт стоя. Митя на глазах пьянеет вконец.) Какие у тебя проблемы, друг? (Вдруг плачет, скрипит зубами) Одни мы, Вадя! Одни!.. Гибнет Россия!.. И даже тем, кто н-н-ненави-и-идит Русь!.. Во как сказано! Пробьёмся, Вадя!..

Вадим. Митя, о делах потом погутарим, по трезвянке. А сейчас давай-ка на автопилоте домой: вот-вот обед, и твоя Марфа Анпиловна уже на полпути к дому.

Шилов (выпячивает цыплячью грудь). Плевал я на твою Марфу!

Вадим (встряхивает его за плечо). Да не моя она, Марфа-то! Ох, Митя, не рискуй. Вот тебе пятьдесят тугриков - спрячь поглубже, вечером пивка попьёшь. А я тебе на днях звякну - ты мне очень и очень будешь нужен. Ну, давай!..

Шилов. А на пасашок-то?.. Ты чего, В-в-вадя!..

Вадим. Потом, потом, Митя! Будет тебе и посошок, будет и батожок. Причём батожок уже скоро... (Доводит Шилова до двери) Митя, не вздумай сейчас пиво хлебать - вечером мучиться будешь. А я тебя, Митя, завтра уже не опохмелю. Я, Митя, с завтрашнего дня в завязке... Бросаю пить! Напрочь бросаю!.. Я давно уже решил: если до сорока доживу - брошу. Ты понял, Митя?

Шилов (не слушая, уже с площадки отмахивается, чуть не упав). Всё путём! Россия вспрянет ото сна!..

Вадим (уже один, набросив цепочку, как бы про себя). Ничего, ничего не впервой... (Проходит в комнату, усаживается на матрас, наливает добрую порцию, выпивает, глубоко задумывается. Бьёт себя протезом по колену.) Да неужто эти шакалы вонючие с гнилыми душами и зубами, перегрызут мне на глазах у всех горло, уверенные, что так оно и должно быть! (Наливает ещё, пьёт) Ну, уж нет, сволочи! Так просто я под ваши желтые клыки горло своё не подставлю!.. Ха! Да где ж это видано, чтобы Вадима Неустроева, коренного сибиряка-забайкальца, загрызли какие-то паршивые чернозёмные шакалы! Фиг вам!..

Голова его начинает клониться. Он опускается на матрас, затихает.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

В глубине комнаты возникает-появляется Лена. Она в халатике, домашних тапках.