И все-таки море   ::   Титов Ростислав

Стаська Стриженюк сам напросился в друзья, он меня выбрал из тридцати мужиков нашего пестрого конгломерата в Литинституте, и я не протестовал, он мне тоже пришелся по душе. ПРИШЕЛСЯ ПО ДУШЕ! В этом все дело.

...Но все это - былое. Прошло 30 - 40 лет. И я вспомнил своих друзей. ВСЕХ. Хотя - опять не точно. Я их всех всегда вспоминал и раньше, хоть изредка. Но сейчас они возникли как-то все сразу - без выбора, без расчета. И о них хочу рассказать.

Два импульса были, пришли.

Первый толчок... Я только что вернулся с моря и в какой-то газете нашел случайную цитату - ссылку на стихи неизвестного мне поэта. Я вырезал тот газетный клочок и вложил под стекло стола. Автор - хороший поэт. Старый, потому что вспоминает в основном ушедших друзей своих. Сейчас, в начале рассказа, не стану приводить стих полностью. Когда вспомню об ушедших приведу. А пока:

Спокойно ль вам, товарищи мои?

Легко ли вам? И все ли вы забыли?

Стоп! Остальное - позже.

А второй импульс прозвучал, когда вдруг услышал давнюю кассету, заправил ее в магнитофон, и молодая еще Алла Пугачева тихим голосом (если бы она всегда так пела!) выдала потрясающие стихи Беллы Ахмадулиной: "И вот тогда из слез, из темноты, из бедного невежества былого друзей моих прекрасные черты появятся и растворятся снова..."

Но была еще одна, главная причина, по которой взялся за эту непростую и радостную работу. Я приехал в город своей юности, который сегодня - в другой стране. Странно это, несправедливо, не принимает душа.

Но и город мой прекрасный стал иным. Хотя основа осталась - Нева, Невский, родные улицы и переулки, с которыми связаны смех и слезы прошлого.

Уже несколько месяцев пытаюсь найти тональность, стиль, манеру рассказа о своих друзьях. Уверен, что они не признают сентиментальности. Слюни и сопли пускать не стоит. А ведь тянет!

Все они достойно прожили свою жизнь. На разных должностях и в разных конторах - они РАБОТАЛИ. Сразу признаюсь: мне ближе и понятнее те, кто ходил по морям и океанам, пусть не обижаются избравшие сухопутную дорогу. Я ведь и сам "полуморяк", всегда это понимал и переживал от понимания этого. Утешал себя сознанием: когда бывал в море, становился другим. Лучше, чище, светлее. В этом - главная прелесть морского существования...

У нас была лишь одна общая встреча, сбор, не ставший "традиционным". Собрались через двадцать лет после окончания "альма-матер" - в мае 1972 года. Все было чудесно, но теперь, задним числом, понимаю: на некоторых, тогда еще живших, лежала печать ранней смерти.

Боб Лавров, "Лавруха", "Паганель"... Почти десять лет назад он мне явился. В июне 1985 года, в Ленинграде.

Иду Приморским парком на стадион. Густые березы задевают ветками лицо, напоминая о себе. Эти березки - тогда они были тоненькими нежными саженцами - мы вкапывали в землю тут в сорок седьмом, на субботнике, в октябре, кажется, - поздней уже осенью. Много смеялись, веселились. Борьке Лаврову по прозвищу Пага (от "Паганеля") кричали: "Пага, хватай вагу!" Вагой называлась длиная палка, используемая как рычаг.

Нет уже Борьки-Лаврухи-Паганеля, в земле он, сам стал деревом, березкой...

Еще один Борис... не буду называть его фамилию, потому что прославил ее сын Бориса на рынке рок-музыки, активно мне не близкой.

Борис-отец занимал тогда хорошую должность, придворного фотографа привел, который нас снимал на "традиционном сборе". Но и он, Борис-старший, уже назначил себе путь к скорому концу.

Ося Эльпорт малость на меня обиделся, когда я читал стишки "по поводу", в которых высказал мысль, что мне особенно дороги "водоплавающие". И его нет, трагично и страшно умирал.

Мишаня Вершинкин приехал из Москвы, когда мы собрались в ленинградском "Метрополе".