Иллюзионист   ::   Мейсон Анита

Аннотация: Время действия — первый век нашей эры. Место действия — римская провинция Иудея. В эпоху, когда народ ждет прихода мессии, появляется человек, который умеет летать: Симон Волхв — чародей, некромант, изгой, иллюзионист. Ему, которому подвластна древняя магия, бросает вызов одна из местных сект. Их основатель, Иешуа, распят как уголовный преступник, а их духовный лидер — Кефа, или Петр, — отказывается лидерствовать. Но он умеет то, чего не может Симон, и конфликт их мировоззрений драматически разрешается в Риме, при дворе Нерона, заложив основу будущей легенды о докторе Фаусте…

Роман был включен в «букеровский» шортлист в 1983 году.

---------------------------------------------

Анита МЕЙСОН

ИЛЛЮЗИОНИСТ

Пока ты не станешь относиться к тому, что справа, как к тому, что слева, и к тому, что вверху, как к тому, что внизу, а к тому, что было до нас, как к тому, что будет после нас, ты не познаешь Царствия.



Деяния Петра

1. Сатир

Человек стоял на крыше, повернув лицо навстречу восходящему солнцу.

— Начало моего начала…

Он говорил едва слышно, словно сам с собой.

— Источник моего источника, дух духа, огонь…

Рукава его полотняной рубашки колыхались на ветру, дувшем с Великого моря.

— Сделай совершенным мое тело, сотворенное рукой, сохраняющей свое могущество в мире, лишенном света…

Люди, столпившиеся внизу, показывали на него пальцами. Он их не замечал, полностью сосредоточившись на своей воле. Голос его, ставший чужим, зазвучал громко. Человек обращался к восходящему светилу:

— Пусть меня, рожденного смертным смертной женщиной, вознесет сила неиссякаемого во мне духа, рожденного всемогущим…

Воля его становилась все сильнее и перешла пределы мольбы. В его голосе зазвучал вызов.

— Ибо я есть Сын, я превзошел границы своей души, я есть…

Он замолчал. И в полной тишине произнес имя Господа.

Он сделал шаг вперед и вверх, как человек, поднимающийся по лестнице, но в воздухе.

Он полетел.

В другую эпоху это не считалось бы чудом: тогда все мужчины могли летать, но не знали об этом. А сейчас он был первым.

Он пользовался своим даром лишь в целях демонстрации и никогда для собственного удовольствия. Во-первых, он знал, что может лишиться силы, если с ней неправильно обращаться. Во-вторых, умственная подготовка отнимала слишком много сил, и перед демонстрацией требовалось поститься в течение суток. Была и третья причина. Иногда во время полета у него возникал страх, что он упадет. Это чувство всегда ассоциировалось с определенным лицом, которое мелькало среди зрителей, — лицом, которое было обращено кверху, как у остальных, но смотрело со странным интересом не на него, а на что-то за ним и над ним. Когда он пытался рассмотреть это лицо, оно всегда исчезало. Он не продолжал поисков. Лицо было похоже на его собственное.

Он лежал на постели, не в силах пошевелиться. Кричащую толпу давно разогнали солдаты, и в доме воцарился покой жаркого полдня. Тишину нарушали приглушенные звуки: далекий шум базара, журчание воды в фонтане на центральной площади, визг бродячей собаки, в которую запустили камнем. Человек на кровати не слышал этих звуков и не замечал, что приносивший их северо-западный ветер усилился и приятно зашелестел шелковыми драпировками на стене. Он прислушивался к звуку, отдававшемуся у него в голове. Тот не исчезал, попеременно усиливаясь и затихая. Как только казалось, что он прекратился, он звучал снова. Это был гул, в котором иногда слышалось много голосов, иногда один. Бесконечно повторяясь, звучало одно слово. Это было его имя.

— Симон. Симон.

Он застонал от приступа тошноты и вжал голову в подушку. Комната приподнялась, будто ступила в пустоту.

Это пройдет.