Иностранец   ::   Шмелев Иван Сергеевич

 — покатывалась она, перегибаясь от хохота. — Что же ему сказать? Я немножко могу по-ихнему, англичанки меня учили… сказала, что закрываемся, а он только рукой махнул, стал свистеть.

— А, деревня!.. Постой, ничего не понимаю… Жюстин! — взялся за голову Пти Жако, стараясь что-то сообразить, — сказал ты ему, что отель закрывается, и?..

— Как же не говорить, сто ему раз твердил, туполобому. Мне же приятней иметь его при себе, проценты с отеля выгоняю и прочее гоню, понятно. Поговорите-ка с ним сами, мосье Луи, тогда узнаете. Надо знать, в чем тут самая загвоздка. Такое дело, что… Ловкачка одна, девчонка, а, может, и не девчонка, а целая мадам, русская певичка из «Крэмлэн д-Ор», назначила ему здесь рандеву. Ну, теперь понимаете?

— Ни-чего не понимаю… здесь? у меня… в «Пти Пэн»?!.. — Пти Жако обвел окружающих глазами, и в этом взгляде было и изумление, и гордость.

— Уж раз говорит Жюстин — верьте. И он теперь окончательно одурел. Вам рассказать все стильно — опять не поверите. Мы с ним три дня крутились, все Пиринеи обкатали, по всем курортам и санаториям, где только не были. Да ту разыскивали…

— Не понимаю, ни-чего не понимаю…

— Какая-то галлюцинация! — воскликнула мадам Пти Жако, в восторге.

— Чорт их поймет, этих иностранцев… путаники! — самодовольно сказал Жюстин. — Пряталась, что ль, она от него, или думает разыграть получше, только залетела в самую высоту, на льды!..

— На льды-ы?!.. — восхитилась мадам Пти Жако, а сам Пти Жако сказал:

— Романы бы тебе писать в газетах. Прошу тебя, говори серьезно, а это прибереги для Бордо, там у меня послушаем.

— Факт! — вскинул Жюстин плечом, приподнял широченную фуражку-диск и галантно раскланялся.

— Именно, на льды. Прикатываем, наконец, к чорту на-кулички, в этот, как его… комфортабельный самый санаторий, холодом вот где лечат, чахоточных?.. Да, прозывается «Эдельвейс». Это повыше будет того, как его… пик-то вот этот где… там виражи такие, с моим паккаром не развернет, другой кто… только мое искусство! самого маршала Жоффра возил не раз, очень доволен оставался, любил рискнуть. А этот и не глядит на пейзаж, только знает свое — «плю-вит»! Так чесали… эх, думаю, разобьем машину, американская голова про-щай! Прикатываем под облака… он сейчас бумажками шевельнул в бюро — все телефоны зазвонили… — стой, есть! Тут-то мы и накрыли птичку. И вдруг…

— Постой, ничего не соображу… Значит, так… — соображал что-то Пти Жако, — все планомерно надо. Розет, порто ему… на верхней полке которое, во втором ряду справа, еще англичанам подавали. Погоди… яйцо у мадам Сабо, с гнезда чтобы. Вещи … только и всего? — оглянул он два мерных чемодана, свиной кожи, с бронзовыми оковками.

— Это что с собой только прихватили, для охоты за той, а все в отеле у нас… третий месяц у нас стоит, а к вам на побывку только.

— Ну, накрыли птичку… ну, и что же? — горела от нетерпения мадам Пти Жако.

— Да погоди ты, с «птичкой»! — закипел Пти Жако. — Теперь как же?.. Мы же закрываемся, чорт возьми! Надо это все объяснить.

— Закрывайтесь — не закрывайтесь, а его уж теперь, шалишь, не выставишь. О н ваши «Пти Пэн» в книжечку вписал, только ему т а сказала… и мне отъезжать велел.

— Да та-то откуда знает мои Пти Пэн»? Впрочем, меня все знают. Говоришь — русская? Кто же у нас… русская … Матиль? не помнишь?

Мадам Пти Жако не помнила. Если она не помнила, это значит, что никакой «русской» не было.

— Да их и не признаешь, русских, — сказал Жюстин. — Та и за англичанку, и за американку вполне сойдет, так чисто говорит-играет — не отличить. Они по-всякому могут говорить, сколько я прошибался, а уж виды, кажется, видал.