Интервью приволжской лиге журналистов - октябрь 2002   ::   Солженицын Александр Исаевич

---------------------------------------------

Солженицын Александр И

Интервью приволжской лиге журналистов - октябрь 2002



Александр Солженицын

Интервью приволжской лиге журналистов - октябрь 2002

- Александр Исаевич, сложилось впечатление, что в последние годы Вы как будто удалились в монашеский скит. По крайней мере, голос Ваш звучит не так общественно мощно, как в прежние времена. Это демонстративное молчание, как ответ на невозможность обустроить Россию по Вашим представлениям или что-то другое?

- Все эти 8 лет, как я вернулся, я пытался по силам моим воздействовать на гибельный ход событий в России: я обращался к властям, начиная с Верховной, к законодателям, к государственным и общественным деятелям, к общественности, к читателям моих книг, к телезрителям - никакого моего "молчания" не было. Но все мои обращения оказались тщетны, ни один мой совет не принят, а телевизионные выступления были надолго оборваны ельцинской властью.

- Вы видели Россию, российский народ из дальнего зарубежья. Теперь, вернувшись на Родину, можете сравнить эти наблюдения со взглядом изнутри. В чем отличие этих взглядов, схожесть; что Вы могли предполагать и не могли предвидеть?

- Полвека проработав над историей российской революции (эпопея "Красное Колесо") и нагруженный ее разорительным, поучительным опытом, я из зарубежья с огромной тревогой следил за начавшимися в 80-х годах переменами: как бы им удержаться в разумной эволюции, как бы не опрокинуться в разрушительный хаос Февральской революции. Но предупреждения мои уже не могли достичь родины, а Горбачев и Ельцин избрали путь именно мгновенного, предельного сотрясения, отчего изломались все устои социальной жизни, десятки миллионов канули в нищету - и ограбленным же оказалось само государство, бессильное сохранять в стране нормальную жизнь. Вот этого колоссального ограбления России я предвидеть не мог.

- Почему среди тех, кто пострадал от коммунистического режима, в том числе и среди советских эмигрантов, вернувшихся на Родину, так много ярых патриотов и даже апологетов советского коммунистического строя (например, Лимонов, Зиновьев)? И даже Вас обвиняют в отступничестве от идеалов демократии.

- А.Зиновьев тут не пример: он еще до своей эмиграции писал, что коллективизация была большим благом для русского крестьянства. Но сожаление о коммунистических временах - явление гораздо шире. В моих общественных встречах в 1994 - 1995-м во многих областях оно громко, уверенно звучало из залов, по две трети зала. Это чувство проросло в миллионах, разоренных грабежом и произволом ельцинского времени. Человеческая память часто забывает более давнее: коммунистического террора легко не помнят те, чьих родственников он не коснулся, да не помнят и всей удушающей большевицкой обстановки. А сегодня, в отсутствие действенного обсуждения политической реальности, всякую естественную критику ее отписывают к "коммунистической" и к "экстремизму".

Я же - давний поборник демократии, писал об этом не раз, - но только демократии истинной: когда народ реально направляет свою судьбу через органы самоуправления, когда народные представители не подменяются представителями пристрастных партий, а бюрократия и ее решения не скрыты за непробиваемыми, непроглядными барьерами.

- Разговоры и действия по восстановлению памятника Дзержинскому - это просто частная ситуация в полифонии общественной жизни или гораздо более грозный симптом?

- Закулисная подоплека мне неизвестна. Но Дзержинский - символ и знамя карательных органов СССР. Восстановление памятника было бы надругательством над миллионами погибших в советских лагерях.

- Как Вы оцениваете нынешнюю политическую обстановку в России?

- Как тяжелейшую.