Иваны   ::   Посохов И Н

И мне все время приходилось при моем высоком росте наклоняться при входе, чтобы не удариться головой о дверной косяк.

Зина лежала на диване, розовая и жаркая. Льняные шторы в огромных черно-зеленых цветах и листьях тяжело обвисали в душном, горячем полумраке комнаты. Она читала...

- Может, ты хочешь прочитать стишок? - повернулся я к сыну.

Он молчал, его белесо-серые, как у меня, глаза выражали недовольство.

- Мы займемся стишком завтра, - сказал сын.

- Хорошо, мы займемся этим вечером, - сказал я. - Теперь мы пойдем на пшеничное поле.

* * *

Сын скакал, держась за мою руку.

- Папа, если завтра - это завтрак, то обед - это сегодник?.. - звенел он, не останавливаясь. - Мама, мама, мы идем ловить кузнечиков!

- вдруг закричал он, вырвавшись вперед. Зина шла с бидоном керосина в руках, взопревшая от жары и тяжести. Слипшиеся волосы делали ее голову маленькой, несоизмеримой с телом.

- А я думала, вы идете встречать меня, - сказала она просто. - Ну, ничего, это не тяжело...

Я прошел мимо твердой, собранной походкой, видя ее уголками глаз.

Любви к Зине в моем сердце давно не было. Я не любил ни ее фигуру, ни ее губы, ни ее стан, образ жизни...

Воспоминание нового впечатления всплыло из памяти, словно опалило..

На поэтическом вечере я встретил черноволосую красавицу. Небольшого роста, с серыми глазами. У нее была такая фигура, от которой перехватывало дыхание...

Все началось просто - я нечаянно наступил ей на ногу, когда крутился вокруг модного поэта, чтобы показать ему свое "творчество". Известный поэт срывал аплодисменты. Она тоже крутилась вокруг модного поэта, чтоб сделать репортаж в газету. Она была фотожурналисткой.

И я нечаянно оттоптал ей ногу. Просто пятился назад, а было тесно.

- Простите, Бога ради! - воскликнул я, готовый сгореть от своей вины.

Но она была занята так, что только поежилась. Глазами, однако, стрельнула в мою сторону. Меня же просто поразила ее красота...

В тот же вечер я увидел ее по дороге на автобус. Она слегка прихрамывала.

Я догнал ее.

- Давайте понесу вашу камеру, - предложил я.

Она легко и просто согласилась.

- Может, пойдемте до следующей остановки? - спросил я. Совсем забыл, что она хромает и, спохватившись, что сказал, чуть покраснел.

- Пойдемте, - легко согласилась она, опять кольнув меня взглядом.

- Как вас зовут?

- Тоня.

Я чувствовал себя с нею легко. Она была так проста в общении и гармонична.

Я позвонил по телефону. Оказалось, что номер верен...

Была весна. Я пригласил Тоню в общежитие к другу. Никого не было. Бутылку вина мы выпили быстро. Шутили, смеялись...

- Я люблю тебя, слышишь! - шептал я.

Мы оказались на диване. Я задыхался, срывал с нее платье. Целовал ее губы, руки, шею. Она так была мне нужна...

Не помня себя, я вонзил в ее тело, дурманящее, нежное, теплое, свое огненное, жаркое. Она обмякла, застонала. Страшная, дикая сила захватила меня. Острый ее пот бил в ноздри, возбуждал, наполнял новой силой. Все больше и больше. И вдруг все вокруг раскололось, взорвалось. Меня словно опрокинуло, выбросило...

- Это же надо, чтобы жизнь зарождалась в таком безумстве, - пробормотал я.

- Такого счастья я не испытывала никогда, - прошептала Тоня. -Ты сумасшедший! Как я теперь на люди покажусь?

- Ничего, мы завтра купим новое, - сказал я.

- Как завтра? Я не могу, - заплакала Тоня.

Я тоже не мог. Я был женат...

* * *

- Папа! Папа! Поймай мне бабочку, вон ту, красноцветную! - кричал в стрекочущей, звенящей траве сын.

Мы сели у копны.

- Ну, вот, теперь мы будем жить в копнах, - сказал я.

- А что мы будем варить? - спросил сын.

- Кузнечиков, - сказал я.

- А кто у нас будет мама?

* * *

Влажное солнце огромной каплей медленно падало на землю. Подсвеченные сзади облака гвоздиками стояли в небе.