Изумленный капитан   ::   Раковский Леонтий Иосифович

У амбара на потрушенном сеном снегу стояла келарша, высокая, негнущаяся мать Асклиада. Перебирая в руках, точно четки, связку ключей, она бесстрастно глядела на все: как долговязый парень один тащил куль муки, как меж возов копались в потрухе воробьи и как на золоченой башне Спасских ворот Кремля, возвышающейся над монастырем, заблестели лучи солнца.

Разгружали последнюю подводу, когда с колокольни Ивана Великаго поплыл первый удар. За ним, точно догоняя, ухнули разом соседи – Чудов, Кириллов монастыри.

Мать Асклиада смотрела вверх, недовольно сморщив лицо.

Ждала.

Наконец-то ударил и Вознесенский.

Истово крестясь, из амбара выкатился курносый монастырский приказчик Бесоволков.

Келарша, не торопясь, крестилась.

Чуть повела головой в сторону подвала. Сухо уронила:

– Колодников надо в один подвал согнать – больно широко расселись. Второй сдадим грекам под волошское вино: и в Богоявленском и в Спасском все подвалы давно сданы купецким людям. Только мы знаем одно – на чепь сажать. А много ли от этого корысти? Одна турбация!

– Истинно слово, мать Асклиада, одна турбация, – смиренно поддакнул Бесоволков. – А в Никольском греки даже в розницу вином торгуют!

Келарша продолжала:

– Крыши на церквах и на кельях обветшали. Весной чинить надобно!

– Где же, мать Асклиада, народу взять-то? – подскочил Бесоволков. – Из подмосковных слобод – хоть у Андрепела?геи спросите – некого брать: ведь четыре набора взято – в морской флот да в драгуны, да в солдаты… – Он загнул на ладони пухлые, короткие пальцы. – А теперь царь Петр в Астрахань собрался. Значит, опять готовь подставы ямщиков с лошадьми!

Келарша Асклиада, нахмурив брови, позвякивала связкой ключей. Из амбара, отряхиваясь, вышла посельская старица Андрепела?гея.

– Кончайте тут, а я с сестрой Андрепела?геей пойду в келью – посчитаться, – сказала келарша и пошла от амбара.

Высокая, негнущаяся, она шагала широко, по-мужски. Тучная посельская старица едва поспевала за нею.

Не успели они дойти к поварне, как сзади послышались чьи-то шаги: кто-то бежал за ними изо всех сил.

Посельская старица испуганно шарахнулась в сторону. А келарша Асклиада остановилась, с удивлением оглядываясь назад. Смешно разбрасывая длинные ноги, к ним бежал долговязый прыщавый парень. Добежав до монахинь, он со всего маху упал на колени, содрал с головы малахай и, вынув из него завернутый в тряпицу лист бумаги, подал келарше.

Келарша неохотно взяла бумагу, взглянула.



„Я сирота стал уже в совершенном возрасте и намерения у меня, чтоб жениться, а жениться мне нечим, потому что в монастырских ваших вотчинах, у которых крестьян девки есть, и они просят за них деньги много, а мне сироте денег взять негде…

Милостивая государыня, игуменья с сестрами, пожалуй меня, сироту своего, укажи государыня у крестьянина Буркасова дочь его Алену за меня, сироту, замуж выдать, чтобы мне, сироте, в молодых летах холосту не волочиться…”



Келарша сложила бумагу и взглянула на парня: он вытирал грязным малахаем вспотевшее прыщеватое лицо.

– Ступай, а я с сестрой Андрепела?геей подумаю, стоит ли тебя женить!

Парень бухнул головою в снег, заерзал лаптями.

– Смилуйся, государыня!

– Ступай, тебе сказано, ступай! Помогай носить! Экий ты, чай право! – толкала его в плечи Андрепела?гея.

Парень покорно поднялся на ноги и виновато поплелся назад к амбарам, долговязый и нескладный.



VI



Посреди кельи, на холодном кирпичном полу, сидела толстая, румяная баба. Возле нее лежал узел с поношенной женской одеждой.

– Мать Серафима, может быть, Софьюшке шугаик грезетовый дать?

Старая, рыхлая монахиня, упершись руками в коленки, стояла наклонившись над пестрым ворохом.