Яков Пасынков   ::   Тургенев Иван Сергеевич

- Как же это я ничего не заметил?.." "Будьте осторожны по-прежнему":

эти слова Софьина письма вдруг пришли мне на память. "А! - подумал я,вот что! Вишь, хитрая девчонка! А я считал ее откровенной и искренней... Ну, так постойте же, я покажу вам..."

Но тут я, сколько мне помнится, заплакал горько и до утра не мог заснуть.

На другой день, часу во втором, отправился я к Злотницким. Старика не было дома, и жена его не сидела на своем обычном месте: у ней, после блинов, разболелась голова, и она пошла полежать к себе в спальню. Варвара стояла, прислонившись плечом к окну, и глядела на улицу; Софья ходила взад и вперед по комнате, скрестив на груди руки; Попка кричал.

- А! здравствуйте! - лениво проговорила Варвара, как только я вошел в комнату, и тотчас прибавила вполголоса: - А вон мужик идет с лотком на голове... (У ней была привычка произносить изредка, и словно про себя, замечания о прохожих.)

- Здравствуйте,- ответил я,- здравствуйте, Софья Николаевна. А где Татьяна Васильевна?

- Пошла отдохнуть,- возразила Софья, продолжая расхаживать по комнате.

- У нас блины были,-заметила Варвара, не оборачиваясь.- Что вы не пришли... Куда этот писарь идет?

- Да некогда было. ("На кра-ул!" - резко закричал попугай.) Как ваш Попка сегодня кричит!

- Он всегда так кричит,- промолвила Софья. Все мы помолчали.

- Зашел в ворота,- проговорила Варвара и вдруг встала на оконницу и отворила форточку.

- Что ты? - спросила Софья.

- Нищий,-ответила Варвара, нагнулась, достала с окна медный пятак, на котором еще возвышался серенькой кучкой пепел курительной свечки, бросила пятак на улицу, захлопнула форточку и тяжело спрыгнула на пол...

- А я вчера очень приятно время провел,- начал я, садясь в кресла,- я обедал у одного приятеля; там был Константин Александрыч... (Я посмотрел на Софью, у ней даже бровь не поморщилась.) И, надобно сознаться,- продолжал я,- мы таки покутили: вчетвером бутылок восемь выпили.

- Вот как!-спокойно произнесла Софья и покачала головой.

- Да,- продолжал я, слегка раздраженный ее равнодушием,- и знаете ли что, Софья Николаевна? ведь точно, недаром гласит пословица, что истина в вине.

- А что?

- Константин Александрыч нас рассмешил. Представьте себе: вдруг принялся этак рукою по лбу проводить и приговаривать: "Какой я молодец! у меня дядя знатный человек!.."

- Ха-ха! - раздался короткий, отрывистый смех Варвары... "Попка! попка! попка!" - забарабанил ей в ответ попугай. Софья остановилась передо мною и посмотрела мне в лицо.

- А вы что говорили,- спросила она,- не помните? Я невольно покраснел.

- Не помню! должно быть, и я хорош был. Действительно,- прибавил я с значительной расстановкой,- пить вино опасно:

как раз проболтаешься, и то скажешь, что бы никому не следовало знать. Будешь раскаиваться после, да уж поздно.

- А вы разве проболтались? -спросила Софья.

- Я не о себе говорю.

Софья отвернулась и снова принялась ходить по комнате. Я глядел на нее и внутренне бесился. "Ведь вишь,- думал я,- ребенок, дитя, а как собой владеет! Каменная просто. Да вот, постой..."

- Софья Николаевна...- проговорил я громко. Софья остановилась.

- Что вам?

- Не сыграете ли вы что-нибудь на фортепьяно? Кстати, мне вам нужно что-то сказать,- прибавил я, понизив голос.

Софья, ни слова не говоря, пошла в залу; я отправился вслед за ней. Она остановилась у рояля.

- Что же мне вам сыграть? - спросила она.

- Что хотите... ноктюрн Шопена.

Софья начала ноктюрн. Она играла довольно плохо, но с чувством. Сестра ее играла одни только польки и вальсы, и то редко. Подойдет, бывало, своей ленивой походкой к роялю, сядет, спустит бурнус с плеч на локти (я не видал ее без бурнуса), заиграет громко одну польку, не кончит, начнет другую, потом вдруг вздохнет, встанет и отправится опять к окну.