Яма слепых   ::   Редол Антонио Алвес

И Руй Диого был уверен, что дед, сидевший на стуле, желая его поздравить, повернется к нему и встанет.



Глава VII. Преступление котов и птиц



Стоял январь. На землях Релвасов люди казались замершими и замерзшими. Каждый мирился с выпавшим на его долю «счастьем» – другого выхода не было.

И только коты были взволнованы и искали любовных приключений в окрестных лесах имения «Мать солнца» и на крыше господского дома. Сюда из голодного Алдебарана забрела рыжая кошка, рыжая в белую полоску, и принялась расточать неизвестные до сегодняшнего дня ласки местным господским котам. Никогда еще в имении «Мать солнца» не слышали такого мяуканья, даже луне за всю ее жизнь не довелось послушать такого громкоголосого хора.

Слуги были явно обеспокоены, не придет ли в ярость старый хозяин.

– Должно быть, он не слышит. Ведь ему сто десять лет… Крепкий старик.

Кухня господского дома тоже никогда не знала такого воровства. «Это все коты», – уверяли слуги. Свежей рыбе спастись от их цепких когтей не удавалось: во время готовки со стола исчезал самый лучший кусок. А ночью у этих тварей шел пир горой, пировали с рыжей кошкой и дрались. Дралось все кошачье отродье, даже кастраты, конечно же не за даму, это ясно, но за утраченную приятную, спокойную жизнь. Ведь тем, кто привык к покою, беспокойство не нужно.

Вот тогда-то один кот-лирик и решил преподнести рыжей красавице живую птичку. Он был совершенно уверен, что та получит особое удовольствие, когда такое лакомство окажется в ее лапках. Полный любовного пыла, кот притаился на крыше господского дома, где высилась Башня – самое любимое место для лесной птичьей стаи. Здесь все карнизы были увешаны лепившимися к ним гнездами, а воздух полнился птичьими голосами. Взобравшись как можно выше, кот изо всех сил старался дотянуться лапой до голосистых пернатых. Но безуспешно. Однако в своем намерении кот-лирик был тверд.

И в одно январское утро, все еще балуемое теплыми лучами солнца, кот, изучивший со всем тщанием птичьи повадки, растянулся на крыше и прикрыл свои хитрые глаза. Слетавшие на крышу воробьи нет-нет да задевали его своими крыльями. Они прилетали и стайками и поодиночке, и вот один из них, такой пухленький, пробежал по карнизу, клюнул росшую на ней травинку и, собираясь зачирикать, повернулся к коту хвостом. Тут-то кот и открыл свои глаза, рассчитал силы, разделявшее их расстояние и бросился на воробья.

Перепуганный воробей поспешил на соседнюю черепицу и, нервно захлопав крыльями, стал биться в окно Башни, не понимая, что перед ним стекло. Кот, тоже не видящий стекла, ринулся туда же. А так как у него крыльев не было и весил он значительно больше перепутанной птахи, то пробил головой стекло и оказался в Башне. Сердце кота забилось от страха, когда перед ним предстала внушительная фигура землевладельца, сидящего на стуле, который жучок-древоточец точил и точил… Коту показалось, что Диого Релвас встает, и он тут же, сделав три прыжка, выскочил в другое окно, разбив стекло вдребезги.

В Башню влетел ветерок, тихий, как легкое дыхание. Но к ночи ветер усилился, стал зло завывать, играя ветвями деревьев и налетая на крепкие стены господского дома.

И Диого Релвас рассыпался. Первый порыв ветра унес его руку, второй – голову. Он походил на известковую куклу. Бальзаматор предупреждал Руя.



Глава VIII. Покой, сладкий покой…



– Мерзавцы! – закричал потерявший голову Руй, бросая вызов всему миру. Тому безумному миру, безумному и неблагодарному, который забыл, чем обязан Релвасам, и отказывался следовать за ними в средневековый рай. Но он заставит его, этот Мир, обрести утраченный покой, утраченный из-за пустых идей, вызревших в беспокойных и злых душах.