Этап   ::   Жженов Георгий Степанович

---------------------------------------------

Жженов Георгий Степанович

Этап



Георгий Жженов

Этап

Народный артист СССР Георгий Степанович Жженов, лауреат Государственных премий, удостоенный за актерскую деятельность многих орденов и медалей, известен и как писатель. У него вышло четыре книги: "Анчакская долина", "От глухаря до жар-птицы", "Саночки", "Я послал тебе черную розу".

Будь проклята ты, Колыма,

Что названа чудной планетой!

Сойдешь поневоле с ума,

Отсюда возврата уж нету.

В транзитной тюрьме Владивостока формировался этап заключенных на Колыму. Этапируемых на прощание, накануне отправки, начальство умудрилось накормить селедкой.

Весь путь к причалу, от Второй Речки до бухты Золотой Рог, заключенные вынуждены были терпеть, превозмогать жажду. Все следующие двенадцать-пятнадцать часов самой погрузки на корабль их просьбы дать воды игнорировались начальством, подавлялись конвоем грубо, жестко.

Сначала грузили лошадей. Несколько часов их бережно, поодиночке заводили по широким трапам на палубу, размещали в специальных палубных надстройках - отдельное стойло для каждой лошади... В проходе между стойлами стояли бачки с питьевой водой, к каждому была привязана кружка...

В отличие от лошадей, с людьми не церемонились. Дьявольская режиссура погрузки заключенных на корабль была отработана до мелочей и напоминала скотобойню. С приснопамятных времен она успешно практиковалась не только на Колыме, Печере или в Караганде, но всюду и везде, где могущественный ГУЛАГ помогал большевикам строить социализм в России.

Как стадо баранов людей гнали сквозь шпалеры вооруженной охраны, выстроенной по всему пути, в широко распахнутую пасть огромного трюмного люка, в само чрево разгороженного многоярусными деревянными нарами трюма... Гнали рысью, под осатанелый лай собак и улюлюканье конвоя, лихо, с присвистом и матерщиной... "Без последнего!"

Не знаю, существует ли подобное и сейчас, в девяностые годы, но тогда, в памятном для меня тридцать девятом, всю прелесть этой "режиссуры" я испытал сполна на собственной шкуре.

Когда наконец погрузка лошадей и людей закончилась и "Джурма" медленно отвалила от причала, в ее наглухо задраенном трюме, гудящем как пчелиный улей, уже созрел жуткий, сумасшедший бунт.

Корабль, набитый массой осатанелых от жажды, исступленных людей, стонал, вопил сотнями исходящих пеной, охрипших глоток, требовал воды. "Воды!!! Во-оды!!!"

Капитан категорически отказался продолжать рейс. "До тех пор пока люди не получат воду и не придут в себя, никто не заставит меня выйти в открытое море с сумасшедшим домом в трюме, - заявил он. - Немедленно напоите людей".

И только после этого заявления до конвоя, кажется, дошло, какую опасность представляет взбунтовавшийся в море корабль с сотнями запертых в трюме, мучимых жаждой людей.

Конвоиры раздраили трюмный люк. С палубы в ствол трюма, в этот ревущий зверинец, начали опускать на веревках бачки с пресной водой. Бесполезно, слишком поздно спохватились!

Стоило только в проеме трюма появиться первому бачку, как мгновенно к нему бросились озверевшие, утратившие последний контроль над собой люди... С хриплыми голосами, сметая, давя и калеча друг друга, они карабкались по трюмным лестницам к спасительному бачку. Со всех сторон тянулись к нему сотни рук с мисками, кружками... Через мгновение бачок заметался из стороны в сторону, заплясал в воздухе словно волейбольный мяч, был опрокинут и с концом обрезанной кем-то веревки исчез в недрах трюма.

Вода из него так и не досталась никому, никого не напоила и, даже не долетев до днища трюма, у всех на глазах мгновенно превратилась в пыль, в брызги, в ничто... Следующие несколько попыток закончились тем же.