Как я съел собаку   ::   Гришковец Евгений

Или какая-нибудь бабушка выглядывает на улицу, смотрит в темноту и, на каждый шорох, спешит к двери, открывает ее…, и в тишину подъезда, без всякой на то надежды… — Боник, Боник, Боник…. А потом садится у покрытого клеенкой кухонного стола, смотрит на миску и плошку с водой в углу кухни и плачет.

Я ел, ел, думал, понимал, что внутри меня, в желудке, уже находится кусок этого доверчивого и беззащитного существа, которое, наверное, перевернулось на спину, когда Коля подманил его, и виляло хвостом…. Ел, пытался ощутить бунт в себе, а мне… было вкусно. Коля вкусно приготовил. Я думал, до последнего, что не смогу есть, а смог. И с аппетитом. А раньше не смог бы…. Раньше…. То есть один человек думал, другой — ел. Тот, который ел, был более… современным…, то есть лучше совпадал со временем. Тем временем — флотским. Моим флотским временем. А теперь бы я не смог бы есть собаку. Точнее, не мог бы ночью, на камбузе, с Колей И, узбеком-коком, на большом противолодочном корабле…. Больше не смог бы… наверное….

Я обнаружил в себе удивительные ощущения в те моменты, когда совсем было худо, когда меня сильнее всего… обижали, когда я делал то, чего не надо было делать, ни за что не надо было делать, то есть очень обидное что-то…, когда меня называли такими словами…, в общем, в такие моменты… — мне не было себя жалко.

Я не жалел себя, не обижался…. Мне было невыносимо жалко своих родителей и всех, кто меня любит или любил. Ведь они меня так любят, так ждут. Мама, ведь я для нее…. А отец…. Они меня так знают, что я такой и такой, что я единственный, единственный такой. Любят….

А меня бьют…, меня так сильно…. Меня нет…. Того, которого так любят, ждут…. Того единственного…. Его нету. Меня — того, нет. А мои родные об этом не знают. А меня нет.

Как их жалко. Мама писала письма каждый день. Посылки посылала. А мне было трудно есть печенья, которые лежали в этих ящичках. Мне было жаль нарушать положение вещей в уложенной мамой посылке. Эту посылку они посылали тому, кто махал им рукой из уходящего на восток поезда…. А этого мальчика уже нет. Посылка пришла не по адресу. Она пришла не к их милому, единственному, умному мальчику. А к одному из многих грязных, затравленных и некрасивых пареньков, который имеет порядковый номер и… фамилию,… эту фамилию один раз в сутки выкрикивают на вечерней поверке….

Мне было мучительно трудно прикидываться прежним…, чтобы отвечать на мамины письма Здравствуй, мамочка, … у меня все нормально…, кормят не плохо…, погода плохая, но скоро…, скучать не приходится, служба идет…. Целую, ваш сынишка… Не мог же я написать, что меня нет, что их сына нет, а есть другой. Но тогда этот другой должен был бы написать…. Да нет. Что я — идиот что ли. Я был матросом, а не идиотом. Все-таки.

И все время в голове звучало Хочудомой, хочудомой…

Я помню, как переночевал первую ночь дома…. Просто спал крепко, проснулся рано. Три года думал, как буду ночевать дома и что буду спать, спать…. А проснулся в шесть утра. Я проснулся в своей комнате… и думал А как дальше.. Вот я дома…, а хочу домой…, а где дом… Стоп! Где дом А дома нету!

Моя комната, конечно, осталась. Мама в ней все сохранила точно так же, как было. Все разложено, как в доме-музее. Но это не дом…. В смысле, желание ДОМОЙ было таким сильным, что переросло конкретный дом и я не помещался в нем, как не влез ни в одни дофлотские брюки. Но было в этом и что-то еще… ужасное……. Дома не было…! Меня не было…!

И жизнь была раньше какая Вот такая надо закончить школу — это значит впереди экзамены, сложный выбор института и пр. Потом ожидание армии, от которой никуда не деться, потом, на службе, постоянная мысль о доме…. В смысле, вся жизнь была накануне чего-то…. А…а…а теперь все,… впереди никаких канунов….