Конь в пальто   ::   Лукьянова Ирина

Здесь? Нет, вы ошиблись, вам в соседний подъезд.

В соседнем подъезде меня не хотят пускать, пресс-конференция началась двадцать минут назад, паспорт я еще не забрала из обмена, вместо нормального редакционного удостоверения у меня один только дурацкий пропуск. На мужнину фамилию, Бекешина, а подписываюсь я девичьей, Кафтанова. Кто-то добрый меня по девичьей и аккредитовал. Еще десять минут я доказываю, что я не верблюд.

Я взлетаю по лестнице, в правом ботинке у меня хлюпает, в правом боку колет, шапка съехала на затылок, волосы торчат в разные стороны, пальто опять в какой-то шерсти, подцепленной на сиденье в машине (собаку, что ли, перевозили?), — и, есть такое подозрение, не работает диктофон. Маша орала в него песни и могла посадить батарейки. «Я буду вместо, вместо, вместо нее твоя невеста, честно, честное ё!».

Мой муж — прелестный муж

А что муж, спрашивают у меня иногда, если я особенно патетично рассказываю истории, как сверлила стены соседской дрелью или узнавала у свекра по межгороду, что такое пробки и как их вворачивать.

Традиция и историческая справедливость требуют отметить, что муж объелся груш.

Он действительно объелся груш в десятилетнем возрасте и с тех пор их не ест. Но не это важно.

Мое семейное положение по-английски называется «separated», а по-русски «соломенная вдова».

Мой муж, Сергей Бекешин, — журналист-горячеточечник, но я предпочитаю говорить «военный корреспондент», потому что «горячеточечник» похоже на «мочеточник». Он, между прочим, и притащил меня в журналистику. А то бы я сейчас преподавала в каком-нибудь международном университете экономики и транспортно-канализационного хозяйства историю философии. И писала бы диссер о соотношении кризиса ценностных парадигм с революционными ситуациями в мировой истории. И получала бы свои две копейки в месяц, и с брезгливой миной изымала бы шпоры у студентов, и требовала бы на зачете сложить все мобильники на передней парте, чтобы не совещались смс-ками… и по вечерам сидела бы в обожаемой библиотечной тишине, рылась бы в пожелтевших книгах… сдавала бы вечером контрольный листок с кучей отметок… Разница только в том, что я получаю не две, а двадцать копеек в месяц, и за эти двадцать копеек мне приходится работать конем. Я не жалуюсь. Если бы я преподавала и писала диссер, темперамент искал бы себе другого выхода. Я бы еще, чего доброго, начала петь в университетской самодеятельности и играть в КВН.

Но это было лирическое отступление о философии, а я собиралась о муже.

Мой муж — коренастый мужчина с мускулами. Он него есть короткая борода цвета «соль с перцем» и тельняшка. Он умеет носить бандану с непринужденностью горского бандита, ставить палатку, играть на гитаре и варить плов. Он настоящий мачо.

В его палатке мне поспать так и не удалось, так что принимаю на веру, плов у него обычно подгорает, а в окрошку он с видом знатока режет докторскую колбасу прямо с оболочкой. Чтобы не обижать его ненужными криками, я потом осторожно достаю резаные кусочки по одному и сдираю жесткие шкурки. Осторожно вытаскиваю из стены кое-как вставленные им дюбеля и вставляю новые, соразмерные, и перевешиваю им повешенные полки так, чтобы он не заметил и не обиделся. Он не замечает, его все равно никогда дома нет.

…

Пропущенная строфа об упавшем стенном шкафчике. Ищите ниже.