Консервный ряд   ::   Стейнбек Джон

Аннотация: Группа бродяг, которая живет в районе монтерейских рыбоконсервных заводов, устраивает вечеринку своему другу Доку.

---------------------------------------------

Джон Стейнбек

Консервный ряд

* * *

Консервный Ряд в Монтерее, что в Калифорнии – поэма, скрежет и смрад, собственный цвет, лад и характер, ностальгическое видение, мечта. Консервный Ряд един и разрознен: дерево, жесть, чугун, ржа и разбитый асфальт, заросшие бурьяном пустыри и груды мусора, консервные цехи, крытые рифленым железом, кабаки, рестораны, публичные дома, тесные лавчонки, лаборатории и ночлежки. Живут в нем, как сказал один человек, проститутки, сутенеры, игроки и прочая сволочь, под сволочью он разумел прочий люд. Глянь этот человек с другого боку, он бы сказал: «Святые, ангелы, мученики и блаженные», и был бы прав.

Утром, после удачного лова, сейнеры, полные сардин, тяжело вплывают в сонную бухту, оглашая утреннюю тишину пронзительными свистками. И тянутся к берегу, где их поджидают консервные цехи, опустив в воду металлические хвосты. Автор не случайно взял этот образ, скажи он «опустив в воду носы», консервы, извергающиеся с другого конца, будут, благодаря метафоре, еще отвратительнее. Вслед за сейнерами начинает свистеть Консервный Ряд; по всему городу мужчины и женщины торопливо напяливают рабочую одежду и спешат к морю, где нужен их труд.

В блестящих автомобилях подъезжают хозяева, управляющие, бухгалтеры и расходятся по своим конторам. За ними катится вал итальянцев, китайцев, поляков – мужчин и женщин, одетых в штаны, прорезиненные куртки и клеенчатые фартуки. Они спешат, чуть не бегут, резать, раскладывать, варить и консервировать рыбу. Вся улица гремит, воет, визжит, грохочет; из сейнеров текут серебряные реки сардин, и они все выше восстают из воды, пока не опростаются. Консервный Ряд гремит, грохочет, визжит, но вот последняя рыбешка очищена, разрезана, сварена и закупорена. Опять заливаются свистки; итальянцы, китайцы, поляки, – мужчины и женщины, – промокшие и пропахшие рыбой, медленно, понуро поднимаются обратно в город. Консервный Ряд опять становится сам собой, – тихим и завораживающим. Жизнь входит в свою привычную колею. Бродяги, при первых звуках свистка удалившиеся с негодованием под сень черного кипариса, возвращаются в мир; вон они уже сидят на трубах, ржавеющих на пустыре, и благодушно болтают. Девочки из заведения Доры выходят понежиться на солнце – если, конечно, оно соизволит сиять. Док спустился по ступенькам Западный биологической лаборатории и идет через улицу в лавку Ли Чонга за двумя квартами пива. Анри-художник снует по пустырю как эрдельтерьер, вынюхивая в бурьяне всякие железяки и деревяшки для лодки, которую мастерит своими руками. Быстро темнеет, и перед заведением Доры загорается уличный фонарь – не меняющая фаз луна Консервного Ряда. В Западную биологическую приехали гости, и Док опять идет через улицу к Ли Чонгу, теперь уже за пятью квартами пива.

Как перенести на бумагу эту поэму, скрежет и смрад, особый цвет, лад и характер, ностальгическое видение, мечту? Когда собираешь морских животных, попадаются плоские черви, они такие нежные, что рвутся от одного прикосновения и гибнут. Надо выждать, пока червячок сам поползет на лезвие ножа и затем осторожно опустить его в бутыль с морской водой. Пожалуй, и с Консервным Рядом надо поступить так же: открыть страницу тетради, и пусть очередная история сама ползет на нее.



ГЛАВА I

Бакалейная лавка Ли Чонга не отличалась чистотой, зато могла похвастаться разнообразием товаров.