Лесная дорога   ::   Можаев Борис Андреевич

– Ты, Чечиль, смотри не толкни ее. Не то она мне вместо плюса минус поставит.

– А на черта тебе плюсы! Ты и так гребешь по две сотни!

– Как на черта? А вон Ларда ящик водки привез… Иль ты хочешь один всю выпить?

– Я даю только тому, кто озябла, – высунулся из чулана Аделов.

– Брысь! – цыкнул на него Чечиль.

И Ларда мгновенно скрылся.

– Давеча прошу у него поллитру – не дает. На обогрев, говорю. Человека спасать еду, говорю. Не дает, ханжа насредине!

– В самом деле, тебя посылали Попкова выручать? – спрашивает Люба Чечиля.

– Ну? – Тот любезно осклабился. – Еще что?

– Вытянул?

– Вон, на дворе стоит его сено.

– Зачем ты его припер сюда?

– Он сам приехал.

– Так ему же в Ачинское надо.

– А я почем знаю… Он в кабинке уснул…

– Где ж вы нализались?

– Водку из ОРСа везли да засели. Мы их вытянули и литровку дубанули…

– А где Попков?

– Да говорю, в кабинке! Спит…

– Он же замерзнет, чертяка! – Люба бросает шахматку, встает. – А ну-ка марш на двор! Вся застолица… Пошли, пошли! Надо вытащить Попкова.

Две девушки и три парня, накинув фуфайки, вышли из барака.

– Господи, господи, вот шалопутные! Ни днем, ни ночью угомону не знают, – сказала женщина в зеленой кофте, снова берясь за свою вязку.

– Откуда они приехали? – спросил я.

– Кто откуда… Все бором-собором. Слетятся, года не проживут – и бежать. Я уже вот в третьем месте по вербовке доживаю. Тоже сорвалась, дуреха, на старости лет. Помирать уж пора, а я все ищу, где лучше. Народ ноне проходной стал… Не держится на месте… Кругом одно озорство.

Этот неприхотливый, веселого нрава люд пришел сюда, в таежные дебри, из дальних далей, чтобы в рабочей сутолоке добыть свои нелегкие рубли и опять податься на новые места в поисках хорошей работы, большого заработка, жилья, романтики… По-всякому это называется. Но суть одна – человек стремится туда, где лучше…

Я спал тревожным сном. Мне все снилось, что я иду по тайге и куда ни сунусь – везде высоченные завалы. Я карабкаюсь на завал, хватаюсь за какие-то ветки, сучья… И вдруг – завал уже не завал, а сопка: на вершине стоит огромный Пинегин и размахивает кедром. «Ты куда лезешь? Забыл, что времена теперь другие. А? Хочешь, я те напомню? Кедром-то как долбану сейчас…» Он ударил кедром по сопке, и земля подо мной зашаталась…

Я очнулся. Возле меня стоял Пассар и тряс койку:

– Вставайте, Попков в Ачинское едет.

Наскоро одевшись, я проглотил кружку черного чая, отдающего жженой коркой, и вышел. На улице было совсем светло. Сухой морозный воздух ударил в голову до опьянения. Я тяжело и отрывисто дышал, как загнанная лошадь.

– Садитесь, что ли ча! – Попков открыл дверцу кабинки.

Мотор у него уже ревел, слегка подрагивал капот, и зудела какая-то железяка на дне кабинки.

– Здравствуйте! Вот не ожидал встретиться здесь, – сказал я, влезая в кабинку.

Попков только повел бровями. Выражение лица у него было такое, что казалось – вот-вот зарычит и замотает головой.

– Может, прикажешь своему кашевару? – высунувшись из кабинки, упрашивал Попков Пассара. – Мне только полстакана. Дайте муть осадить.

– Ты что, понимаешь? Думаешь, такое дело? За рулем сидишь. А кого задавишь! Я отвечай, да? – Пассар стоял на крыльце, из-за его спины выглядывал Аделов.

– Да кого я в тайге сшибу? Медведя, что ли?

– Порядок везде одинаковый. – Пассар был неумолим.

– Я водку даю только тому, кто озябла, – сказал узбек.

– А я что, на печке буду сидеть? – рыкнул Попков.

– Поезжай, понимаешь… Зачем без толку говорить? – Пассар даже отвернулся.

– У-у, басурманы… – проворчал Попков. – Одно слово – азияты…

Погнал он быстро, очевидно решив всю свою обиду выместить на грузовике. Меня бросало по кабине, как горошину в бочке.