Лезвие осознания (сборник)   ::   Астахов Ярослав

Действительно, я несколько заблуждался относительно твоих умственных способностей. Но это и хорошо. Ведь в результате наш медовый месяц оказался длиннее… Да, это я, твой Гарри.

Я был готов к тому, что услышу это, и все же, когда услышал, мое сердце сделало перебой. Я до последнего сохранял надежду, что, может быть, все-таки происходящее может объясняться как-то иначе!

– Я застрелил эту суку, – продолжало меду тем существо, которое я только что называл «Сесилия», – и бросил ее тело в водохранилище. Деньги из нашего семейного бюджета я использовал на операцию по изменению пола, а их остаток на косметическую операцию, чтобы придать моему лицу столь милые твоему сердцу черты Сесилии. Как видишь, я не остановился ни перед чем, чтобы завоевать твою любовь, Боб. Убийство. Изменение пола и внешности для того, чтобы соответствовать всем твоим предпочтениям. Едва ли на земле есть возлюбленный, который может похвастаться, что ради него приносились такие жертвы. Смотри только не зазнайся, Боб!

– Но ты забыл об одном, Гарри. Ты не спросил меня, хочу ли я этого всего. А значит, это вовсе не жертва мне. Я вообще не вижу в твоих поступках ничего, что сколько-нибудь бы напоминало жертву. Ты просто рвешься удовлетворить вожделенье любой ценой – и походя заплатил за это человеческой жизнью.

– А! Я только лишь восстановил справедливость. Подумай, Боб: какого хрена ей досталось от природы задарма все то, что нужно, чтобы заполучить тебя: смазливая женская мордашка и… эта дырка? Что же касается того, что я тебя не спросил… ну, это уж у меня такая особенность, Боб: меня с рождения волновали желания только одного человека… то есть мистера Гарри. Такой у меня характер. Я просто беру, что мне хочется, и лишь смерть меня остановит.

Я слушал это существо, и что-то медленно поднималось в моей душе. Доселе мне знакомое мало в ней и тяжелое, словно лава. И, словно лава же, – требующее выхода .

Кажется, я тогда произнес сквозь зубы:

– Смерть? Что же, может быть это самое верное твое слово, Гарри.

Ей Богу, я и сейчас совершенно не в состоянии понять, каким образом у меня в руке тогда взялся револьвер. Его принесло в мой дом это существо. И он был тот самый, судя по всему, из которого Гарри убил Сесилию. Я просто услышал грохот и понял, что я стреляю. Я понял, что начал действовать, не осознавая это, и, по мере того, как осознание возвращалось, я приходил во все большее изумление от своих действий. Стреляющий револьвер медленно опускался под собственной тяжестью… а я мог лишь наблюдать, как пули пробивают этому существу: лоб; сердце; место, которое он изменил по своему произволу. Пальцы руки разжались, и револьвер стукнул в пол. Меня стошнило и начало трясти. Я заходился безумным хохотом. Я подобрал револьвер и снова стрелял: в потолок, в пол, в стены…

Когда я пришел в себя, несколько, – я перезарядил его. И с ним убежал в подвал. Забился в дальний угол подвальной комнаты и навел ствол на дверь.

Грохот моих выстрелов слышал, вероятно, весь мир – вот что неотступно тогда сияло в моем сознании – сейчас они сюда прибегут, вломятся и увидят : полиция… соседи… ФБР! национальная гвардия!! чертова морская пехота!!!

Но я решил им не даваться так просто.

И только лишь часа через два я понял, наконец, что там ведь, наверху, лежит труп . И мне потребовался еще час, чтобы я сумел заставить себя (я угрожал себе револьвером ; хотите – смейтесь) подняться в изрешеченную и залитую кровью спальню, перетащить это тело, все еще теплое, в подвал, закопать.

И я уселся на это место. Не знаю, сколько я провел затем часов (или дней?), постоянно сжимая в руке рифленую рукоять. Не ведаю и того, случалось ли мне заснуть. Но я знаю точно: то, что произошло со мною в этом подвале – произошло не во сне .