Маленький белый голубь мира   ::   Козловский Евгений

Вон переход, ступайте! -- и то, что сержант ИванаАлександровичатоже простил и даже товарищем назвал (хотя и вполне готов был Иван Александрович засвой проступок расплатиться сполнаи никакого зланасержантадержать не стал бы) -- это уж показалось Ивану Александровичу некой вершиною, слиянием с человечеством, выявлением мировой гармонии, музыкою сфер и даже, возможно, тем, что еще двас половиной тысячелетия назад назвал Аристотель до самого этого моментане совсем Ивану Александровичу понятным словом катарсис.

Иван Александрович перешел улицу строго в положенном месте и обернулся, чтобы еще раз послать заботливому постовому счастливую и благодарную улыбку, но тут резкий, пронзительный, тревожный диссонанс вмиг разрушил музыку сфер, наполнявшую душу, и, забыв про сержанта, долго стоял Иван Александрович, пытаясь разобраться, откудадиссонанс взялся. И вот осознал, выделил его, наконец, из густого цветного шумапротивоположной стороны улицы: зеленое платье Лариски!

Иван Александрович совсем было собрался окликнуть жену, как вдруг с ужасом и растерянностью понял, что онаю исчезла. Причем, не просто исчезла, бесследно, так сказать, растворясь в воздухе -- это было бы еще кудани шло! -аисчезлав том самом подъезде, из которого Иван Александрович вышел несколькими минутами раньше.

И замер растерянный Иван Александрович, и стал перебирать в голове все вероятные объяснения увиденной мизансцены, и ни одно не казалось достаточно убедительным, и тревогазажену сменялась открытой ненавистью, которая, в свою очередь, оборачивалась недоумением и, в конечном счете, все тою же непреодолимой растерянностью.

И тогдаИван Александрович понял, что необоснованным, глупым, детским было давешнее его благодушие, что, как и в случае с хорошенькой татарочкою, должен и тут скрываться какой-то обман, фальшь какая-то, и, чтобы фальшь эту обнаружить, схватить захвост, охлопал себя Иван Александрович по карманам, словно в одном из них фальшь и скрывалась, и действительно: наткнулся сквозь ткань пиджаканачто-то сравнительно твердое, картонное: паспорт! понял, и предчувствующая пакость рукаизвлекланасвет Божий небольшую, покрытую царапаным полиэтиленом книжечку вишневого цвета, пролистнуланесколько первых рутинных страничек и остановилась большим пальцем прямо под ладненьким, компактным, свежим лиловым штампиком, смысловым центром которого выступало единственное слово, потому, наверное, и выделенное и размером шрифта, и местоположением из прочих меленьких слов и словечек: ВЫПИСАН.

Тут все сразу встало насвои места, и Иван Александрович как-то вдруг успокоился, свернул наПушечную и пошел по ней дальше, вниз, в направлении собственного дома. 11 Иван Александрович сидел настуле посреди комнаты (той из двух, что они с Ларискою называли гостиной) у открытого наполу чемоданчика, в котором три дня назад относил к приятелю опасную макулатуру, так скверно повернувшую его, ИванаАлександровича, жизнь. Глядя по сторонам, он не мог придумать, как забрать с собою все, что напервое устройство может понадобиться, чтобы и уместилось куда-то, и рук хватило бы нести, но чем дальше придумывал, тем яснее становилось, что задачанеразрешимав принципе, словно квадратуракруга. Забалконной дверью как обычно квохтали, гулькали жирные голуби, давным-давно наиваналександровичевом балконе обосновавшиеся, загадившие его весь и перебираться с него явно не намеревающиеся, и тогдаИван Александрович, раздраженный нерешаемостью задачи, вскочил со стулаи, словно впервые их услышал, прямо-таки рванулся набалкон.

Две птицы вспорхнули, отлетели, но недалеко, рядышком, наобводом идущий вокруг седьмого иваналександровичеваэтажакарниз, и ясно было, что, как только злобный гигант уберется из их имения, они тут же восстановят себя в безусловных правах. Третья же не улетала, авсе топталась и квохталав шалашике, образованном древним семейным хламом.