Тюрьма, зачем сгубила ты меня?   ::   Колычев Владимир

Глава 7

Майор Сизов сочувствующе смотрел на обитателя двести двадцать шестой камеры. Карцев Георгий Степанович, в прошлом бизнесмен, а в настоящем – лох и стукач.

– Я же говорил вам, кто такой Федя Скачок. Вор он и грабитель, с большим уголовным стажем. Волк он в овечьей шкуре. Вы ему доверились, а он вам в горло мертвой хваткой…

– Мертвой, – подавленно кивнул Карцев.

– Развел он вас, как лоха развел.

– Как лоха…

– Я же говорил, что у него три судимости. Он три раза в зоне был. А вы в карты с ним играть сели. Глупо.

– Что же мне теперь делать?

– Игра в карты в нашем учреждении запрещена. Но это не значит, что вы не должны отдавать долг, – сожалеюще развел руками Андрей. – То есть я должен уговаривать вас не отдавать деньги, но, увы, я не имею на это морального права. Карточный долг для уголовников – это свято. Не отдал долг – ты не человек…

– Да, мне говорили, – обреченно кивнул Карцев.

Он был из породы крепких на вид мужиков, способных противостоять слабым, но ломающихся под натиском сильных.

– Я, конечно, могу перевести Михалева в другую камеру, но это вас не спасет.

– Я понимаю.

– Можно запереть вас в одиночную камеру под особый надзор. Поверьте, уголовники на рожон лезть не станут. Но вы можете заболеть, вас переведут в санчасть, там все и может случиться… Если не получится здесь, то вас достанут на этапе или в зоне…

– Вы же говорили, что я здесь останусь.

– Если говорил, значит, останетесь. Но ведь рано или поздно вы окажетесь на воле. А у воров и на воле власть. И девятьсот тысяч – очень большие деньги для того, чтобы оставить вас в покое… К тому же у вас на воле осталась жена, они могут начать с нее…

– Этого я и боюсь.

– Да, бояться надо. Но не стоит отчаиваться.

– Я не отчаиваюсь, – тяжко вздохнул Карцев. – Просто обидно…

– Обидно не обидно, но долг нужно отдавать. Если, конечно, хотите спокойно жить.

– Или вообще жить… Но девятьсот тысяч! Вы хоть представляете себе, какие это деньги?

– Представляю. Мне лет десять нужно работать.

– Мне – меньше, но все равно накладно…

– Боюсь, что с деньгами вам помочь не могу. Изолировать от уголовной среды – пожалуйста, а в остальном – увы… Кстати, насколько я знаю, ваша жена работает в банке.

– Уже нет, – сокрушенно мотнул головой Карцев. – Хотел, чтобы она уволилась. Когда хорошо все было, хотел. Так она заявление написать не успела. Но на работе не осталась. Попросили по собственному желанию. Из-за меня. Меня же обвиняют в убийстве сотрудницы ее отдела. Я как бы скомпрометировал ее. Вот ее и попросили… Ничего, я дачу продам. Жена в курсе, вроде бы и покупателей уже нашла, и связи у нас в регистратуре… Лишь бы только не подвела…

– А срок – неделя?

– Уже меньше. Четыре дня осталось.

– Ничего, если к сроку не успеете, я Михалева на разговор вызову. Продлит он вам срок…

– Хоть на этом спасибо.

– Да, Георгий Степанович, попали вы в ситуацию…

– И в тюрьму попал, и в ситуацию вляпался… Деньги-то я отдам, а от убийства как откреститься?

– Боюсь, что этот вопрос не ко мне.

Конвоир увел Карцева, но после него осталось тягостное ощущение. И дело не в том, что этот арестант не вызывал симпатий в душе Сизова. Слишком много денег проиграл Карцев. Плохо работала тюремная оперчасть. Где-то недоработал Андрей, где-то недосмотрел. Вроде бы и подсказал Карцеву, что Федя Скачок – опасный рецидивист. Но, видимо, слабой была эта подсказка…

А Федя Скачок – хорош. В карты играть он мог как любой каторжанин с большим стажем, и мухлевать умел. Но раскрутить сокамерника на столь огромную сумму… Или Карцев повел себя как последний лох, или Федя большой спец в карточных играх… Так или иначе, но Карцеву не позавидуешь…

Что-то подсказывало Андрею, что не сможет должник отдать все деньги в срок.