Мед (фрагменты) :: Гуэрра Тонино
Страница: 2 из 6 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕА я не знаю 13.05.10 - 05:18 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Ей скоро стукнет сто. Она проходит вслед за козой и не глядит нам в лица. ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ У Пидио была жена и по субботам занималась стиркой, а сам он появлялся ровно в полдень помочь ей с выжиманьем простыней. Встав среди улицы, он превращал их в длинных белых змей, вода с которых капала на землю. А нынче он остался без жены, завел себе дрозда для утешенья и коротает вечера на пьяцце с двумя сапожниками - Джепи, Нано, которым он тихонько напевает "Страсть губит" из джордановой "Федоры". ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ Пожухлый лист не облетал с ветвей безветрие, всю осень полный штиль. Стволы пылали, словно фокарины (*). В Мареккье, под горою, - монастырь, давно заброшенный, где во дворе полным-полно ореховых деревьев. Мы с братом пробрались туда в дыру, чтоб погулять под старыми стволами, в которых дремлет розовая тучка. Когда ж мы грянули в колокола, их гул осыпал наземь старую листву. И сразу стали голыми деревья. ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ Лило сто дней как из ведра, и влага, пробравшись по траве, между кореньев, в библиотеке залила писанья, что монастырь в своих стенах берег. Когда ж настали солнечные дни, Саят-Нова, молоденький монашек, по лестнице втащил тома на крыши, раскрыв их, чтобы солнце просушило подмокшие страницы. Весь этот месяц продержалось ведро, и на коленях во дворе монашек все ждал, чтоб книги подали хоть признак жизни. И как-то утром слышит: по страницам прошел под ветром будто шепоток казалось, пчелы унизали крышу. И он заплакал, слыша голос книг. ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ Безлюдно нынче в доме розоватом у поля, где кипела суетня и гомонили конские базары. Скрежещут ставни, рушась на куски, и персик в комнате пустил ростки из косточки, оброненной когда-то. Тут жили три сестры-американки, семья ФафИна, полудурка-бразильянца, который, помню, в Генуе карету нанял и заявился к ним спустя три дня, без медного гроша в кармане. Однажды старшую нашли под утро утопшей в нашей речке, нагишом, и только косы ей лицо закрыли, вторая подалась в бордель Феррары, а третью, волновавшую меня, на празднике под звуки граммофона повел мой брат, держа ее за плечи, а я глазел, пока они кружили, на желто-белые квадраты пола. ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ Два дня назад пришел ноябрь, и в воскресенье упал такой туман - хоть режь его ножом. Деревья выбелило инеем, поля, дороги лежали будто в простынях. Но вышло солнце и высушило мир, лишь в затененьях еще покуда сыро. Пинела занялся подвязкой лоз жгутами из сухой травы, которую держал за ухом, а я о городе рассказывал ему, о жизни, что промчалась, будто миг, о том, что я измучен страхом смерти. Тогда он перестал шуршать пучками, и стало слышно воробья вдали. - Страшиться? - он сказал. - Смерть нам не докучает. Она приходит в жизни только раз. ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ Дождит - и, кажется, тебе промыло кости. Град - и почудится, что будто в самом деле кузнечики попрыгали на плечи. Ну а туман все мысли гонит прочь, и лишь незатухающие свечи еще горят в мозгу. Прошло три дня, как на поля и тропы легли снега. Мы с братом поутру увидели огромные следы неведомого зверя. Не медведь ли? Они вели с окраины деревни, а посредине площади исчезли, как будто зверь вспорхнул оттуда ввысь. ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ Я полюбил тростник еще мальчишкой и приносил его тайком с реки, пока он был зеленый. Все лето я сушил его на солнце и собирал почти что невесомым, как комариный воздух. А зимою, когда от стужи скрежетали кости и кошки кашляли под абрикосом, я пробирался на чердак, украдкой, и руки грел в просушенных тростинах, еще дышавших солнечным теплом. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|