Мифогенная любовь каст (Том 2)   ::   Пепперштейн Павел

Боевая ярость этих лиц многократно усиливалась драгоценными камнями, вставленными в глаза, и звериными клыками, которыми полнились их разверстые рты. Их боевые вещи - Грабли, Весло и Поднос - были отлиты из того же сплава стали и платины, что и хлыст Дунаева.

- Пасматрытэ, таварыщ Паскребышев, какие маладцы! - сказал Дон, снова со сталинским акцентом. - Настаящые джигиты, панимаешь! Сталинские соколы! Это и есть наша гордость, наша философствующая группа!

- Какая такая "философствующая"? Почему? - залепетал Дунаев недоуменно. - Это же мы - ОБДГ, Особая Боевая Диверсионная Группа. Мы воюем, а философствовать нам некогда. И... у меня большая просьба, - добавил он, набравшись смелости. - Не мог бы ли ты перестать изображать Сталина? Мы же не дети, чего все играться-то?.. Я никакой не Поскребышев, а ты не Сталин.

- Пачему знаешь, что я не Сталин? - спросил Дон, пытаясь изобразить хитроватый сталинский прищур (этот знаменитый прищур у него получился плохо - в лице Дона не было ничего ни зловещего, ни лукавого). - А ты почему не Поскребышев? Сам говорил: по сусекам поскребли, по амбарам намели...

Они вошли в круглый зал, полностью облицованный черным мрамором. За колоссальным иллюминатором стеной стояло белое молоко.

В центре зала на черном гранитном постаменте размещался небольшой скромный чемодан.

Они приблизились. Дон открыл чемодан. Их взорам предстал стандартный набор командировочного: выглаженная рубашка, теплые кальсоны, носки, свертки с бутербродами и вареными яйцами, термос с чаем, мыльница, зубная щетка, коробочка с зубным порошком, блокнот, чистое полотенце, вечное перо в футляре, дорожные шахматы. Но в самом центре, среди всех этих обыкновенных вещей располагалась кнопка из крупного алмаза в оправе из мелких бриллиантов.

- Что это? - спросил Дунаев.

- Это Смерть Бессмертного, - ответил Дон. - В скором будущем ученые изобретут оружие, которое сможет убить весь мир. Эта кнопка - всего лишь муляж. Но скоро появиться такая же - нажмешь, и ничего не станет. Мощная вещь, согласись. На эту, впрочем, можно нажимать сколько сердцу угодно.

Дон нажал на алмаз, вдавив его в глубину бриллиантовой "орбиты".

Раздалась органная музыка. В алтарной части зала раздвинулся занавес и стала видна фотография Физкультурника, лежащего в открытом гробу. Физкультурник лежал в гробу в одних черных спортивных трусах, с открытыми веселыми глазами, явно не мертвый. Все мышцы на его атлетическом теле были до предела напряжены и бугрились, выпирая из гроба. Он белозубо улыбался.

- Что это у тебя тут все в фобах? Говорил, музей будущего, - сказал парторг.

- Всякое будущее когда-нибудь станет прошлым. А впрочем, не всякое. Относительно этого Физкультурника - не знаю. Уж больно он напряжен! Не вечно же ему так напрягаться? Даже жалко его. Давай подарим ему твои трофеи, чтобы выразить наше сочувствие и озабоченность его судьбой, - предложил Дон.

Он извлек из головы Дунаева Железного Дровосека, Мягкого и мальчишек и почтительно возложил их к подножию огромной фотографии Физкультурника.

Головы уже не пели - они тихо урчали и мурлыкали, как котята.

Дон покатил Дунаева дальше, по бесчисленным залам своего музея. Время от времени он повторял, словно вспоминая о детской шалости:

- Убить мир! Это же надо же...

- Мне бы Бакалейщика убить, а мир сам с собой разберется, - угрюмо пробормотал парторг.

глава 11. Убить бакалейщика

Дон и Дунаев расстались друзьями. Они порешили считать друг друга назваными братьями, ведь Дон и Дунай - две великие реки, и отчего бы существам, носящим имена этих рек, не считать себя братьями? Парторг немедленно воспользовался статусом "названого брата" и разузнал у Дона немало полезного.