Торговцы смертью   ::   Спиллейн Микки

За неимением более подробной информации о Тейше эль-Абине, газеты ограничились кратким описанием географических красот страны, успехов Тейши в делах своего народа и его отношениях с правителями крупнейших арабских государств. Репортеры не преминули сообщить также о его обручении с юной Вей Локкой и о глубоком доверии, которое он питает к своему главному советнику — Сариму Шею.

Лишь одна вашингтонская газета намекнула на истинную цель визита, да и то в весьма завуалированной форме.

Покончив с газетами, я принял душ и оделся. Внизу за окнами оживал город, давая знать о своем пробуждении усиливающимся шумом машин, грохотом очищаемых мусорных контейнеров — этой симфонией нового дня. На углу улицы несколько пьяниц громко спорили между собой, но при появлении усталого копа их как ветром сдуло. Ранние такси с надеждой притормаживали возле редких прохожих. Пройдет часа два, и такси придется ловить, натыкаясь на злобные взгляды водителей, когда ненароком махнешь уже занятой машине. Но сейчас таксисты были образцом предупредительности. Зайдя в «Карнеги Дели», я заказал на завтрак пирог из слоеного теста и самый лучший в Нью-Йорке кофе. Затем позвонил Джеку Бранту.

Это был один из представителей редкой теперь породы неутомимых индивидуалистов. После войны, с колонной тракторов и бульдозеров, он отправился в Израиль, а затем и в другие районы, нуждавшиеся в развитии, и, невзирая на мух, жару, грязь и не всегда доброжелательное отношение местного населения, помог оросить добрую половину всех пустынь в мире. Наконец он обосновался в Саудовской Аравии как владелец собственной нефтяной компании, но близкое знакомство с политической системой этой страны вызвало у него крайнее отвращение. Размазав своим бульдозером пару подосланных к нему убийц, он проворно убрался, предпочитая носить голову на собственных плечах, нежели созерцать ее на колу посредине улицы.

Мы не виделись пять лет, но он ни капли не изменился. Сняв трубку, он заорал:

— Черт бы тебя побрал! Знаешь, который час?

— Конечно.

Было достаточно одного слова, чтобы он остановился и невнятно пробормотал что-то, а потом воскликнул:

— Мать честная! Тайгер! Ах ты, старый шейхов сын! Где тебя черти носят?

— Здесь, за речкой. Я и не думал, что ты все еще обретаешься в Бруклине.

— Мужик, здесь тихо, никто не стреляет. Что у тебя стряслось?

— Нужна помощь, друг.

— О господи! Боюсь и спрашивать, — ответил он со смехом. — Помню, как в последний раз мы пристроили пулеметы на бульдозер и сражались с целой армией. Староват я уже стал для таких дел.

— Тогда разговор отменяется.

— Ну уж нет. Где встречаемся?

— Давай в закусочной-автомате на углу Шестой и Сорок пятой.

— Часа через полтора, идет?

— Идет.

Как приветствовать друга, с которым ты сражался против общего врага? Как приветствовать парня, который готов ради тебя на все, хотя и нет прежних сил? Ты с улыбкой протягиваешь ему руку, как будто и не было долгих лет разлуки, и не замечаешь отметин времени на его лице, потому что знаешь его душу, а она не стареет.

Я уже заказал кофе к его приходу, но он, по старой армейской привычке, солидно загрузил свой поднос и выставил все на стол. С Джеком можно говорить обо всем, зная, что он умеет держать язык за зубами. Он видел нас в деле и раза два участвовал в наших операциях. Я вкратце изложил детали, наблюдая, как он переваривает и анализирует информацию.

— Какова моя роль? — спросил он наконец, закончив свой мыслительный процесс.

— Когда ты покидал Саудовскую Аравию, ты прихватил с собой нескольких верных людей из местных, которые тебя об этом умоляли. Ты вывез их тайком, выправил им новые документы, и они сейчас живут в Штатах. Верно?

Нахмурившись, Джек утвердительно кивнул.

— Они говорят на селачинском диалекте?

— Да. Они все из тех мест. Перебрались в Саудовскую Аравию на заработки, когда мы там развернули добычу.