Неизвестный солдат   ::   Бёлль Генрих

В кустах

было сыро, кое-кто закурил, он тоже полез в карман за сигаретой. Он видел и

слышал все, что происходило вокруг, и в то же время не видел и не слышал ничего.

Небо было сплошь серое, без единого просвета или темного пятнышка, должно быть,

сейчас около пяти вечера, солдаты сидели на ящиках, кое-кто пытался размяться,

но затею пришлось оставить: почва вокруг была сырая, болотистая. Сырая

настолько, что во все стороны из-под ног летели брызги. Говорили мало.

Неподалеку возле лейтенанта собрались унтер-офицеры, на тропинке, ведущей в

лесок, появился капитан со списком в руках. Капитан был еще очень молод и

почему-то сразу набросился на лейтенанта, лейтенант слушал его, стоя навытяжку.

Совсем неподалеку, буквально метрах в десяти, снова застрекотал пулемет, ему

отозвался другой, и он понял: хрипловатые, низкие, чуть замедленные очереди —

это пулемет русских. На секунду он ощутил нечто вроде волнения, потом вновь

пришло страшное равнодушие.

Капитан в заляпанных грязью сапогах и с невыносимо юным лицом в чем-то

настойчиво убеждал лейтенанта и унтер-офицеров.

Он швырнул окурок в сторону и повернулся к ближайшему соседу. Было холодно,

и он долго разглядывал неясную фигуру, пока до него не дошло, что это Карл.

Карл, тихий незаметный человек, не проронивший за дорогу почти ни слова, уже

немолодой и с обручальным кольцом, он казался ему всегда чудовищно ограниченным

и туповатым.

— Карл, — тихо произнес он.

— Чего тебе? — спокойно спросил Карл.

— У тебя не найдется попить?

Карл кивнул и завозился с фляжкой, висевшей сбоку от вещевого мешка. Он

нащупал крышку, отвинтил ее и приставил горлышко ко рту. с первым же глотком

он понял, как до ужаса ему все это время хотелось пить. Он даже застонал от

удовольствия, делая большие жадные глотки.

Вдруг унтер-офицер закричал: «Строиться!» — и Карл боязливо вырвал флягу

у него из рук и снова прицепил к вещмешку. Унтер-офицеры построили подразделения

на лесной тропе, следуя друг за другом, все направились за капитаном в лес.

Он вспомнил вкус воды.

Жажда была невыносимой, он с трудом подавил искушение броситься на землю и

вдоволь напиться из лужи.. Дорога показалась ему знакомой. Невысокие, больше

похожие на кустарник деревца, покачивающиеся на ветру тонкие буковые стволы,

сырая коричневая земля, бесконечное серое небо и хлюпающая, размытая тропа.

Впереди капитан, в чем-то убеждавший лейтенанта, и унтер-офицеры рядом со

своими подразделениями,— точь-в-точь как на учебном плацу, когда они

направлялись на занятия по стрельбе... Все это нелепость, и вовсе они не в

России, нет позади тысяч километров, и не привез их сюда эшелон для того

только, чтобы их здесь убили или сгноили холодом. Все просто дурной сон.

Стрельба впереди звучала теперь ровно и даже красиво, пулеметные очереди,

отдельные выстрелы, иногда — орудийные залпы.

Внезапно они остановились, он поднял голову: они стояли у барака,

спрятавшегося под деревьями возле дороги. За ним находились еще строения,

дальше лесу он увидел землянки, вход в них закрывал брезент, от них тянулись

телефонные провода, и даже кухня стояла неподалеку, возле какого-то

полуразвалившегося сарая. Им снова пришлось сойти с тропинки, укрыться под

хилыми, жалкими деревцами. Из землянок вышло несколько солдат, среди них унтеры

и один лейтенант. Лица у них были равнодушные, и он снова подумал: нет, это не

Россия. Все здесь было до ужаса само собой разумеющимся. У солдата, направившегося

к ним, висел на плече автомат, он курил трубку. Ему всегда казалось, что когда

они окажутся на передовой, на самой настоящей передовой, все будут смотреть на

них с презрением, потому что они ни разу не участвовали в боях.