Неразгоревшееся пламя   ::   Андерсон Шервуд

Я не стал бы говорить тебе об этом, если не одно соображение: я оставлю мало денег, и ты должна наметить себе какие-нибудь планы на будущее.

Доктор подошел ближе к окну, где, держась рукой за раму, стояла дочь. Услышав слова отца, девушка слегка побледнела, и рука ее задрожала. Несмотря на внешнюю холодность, доктор был тронут и хотел успокоить дочь.

- Ну, ну, - нерешительно произнес он, - в конце концов, возможно, все обойдется. Не огорчайся. Ведь я врач, практикующий тридцать лет, и поэтому знаю, что заключения специалистов часто бывают вздорны. В случае подобного рода, то есть когда у человека больное сердце, он может "скрипеть" годами. - Доктор, принужденно рассмеялся. - Я даже слышал утверждение, что лучший способ обеспечить себе долголетие - это приобрести болезнь сердца.

С этими словами доктор повернулся, вышел из кабинета и стал спускаться по деревянной лестнице на улицу. Когда он разговаривал с дочерью, ему хотелось обнять ее, но он никогда раньше не проявлял своих чувств к ней и не в силах был освободиться от присущей ему скованности.

Мэри долго стояла, глядя вниз на улицу. Молодой парень в клетчатом костюме - его звали Дьюк Йеттер - кончил свой рассказ, и раздался новый взрыв смеха. Девушка повернулась к двери, в которую вышел отец, и ею овладел ужас. Всю жизнь она прожила, не зная тепла и душевной близости. Ее пробирала дрожь, хотя вечер был теплый, и быстрым ребяческим движением она несколько раз провела рукой по глазам.

Этот жест, выражавший лишь стремление разогнать пелену охватившего ее страха, был превратно понят Дьюком Йеттером, который стоял теперь в некотором отдалении от остальных мужчин, толпившихся перед заезжим двором. Увидев, что Мэри подняла руку, молодой человек улыбнулся и, быстро обернувшись, чтобы убедиться, что на него не смотрят, стал кивать головой и делать рукой знаки, приглашая девушку спуститься на улицу, где он не замедлит составить ей компанию.

***

В воскресенье вечером Мэри, пройдя Алпер Мейн-стрит, свернула на Уилмот-стрит, улицу, где жили рабочие. В этом году первые признаки распространения промышленности на запад от Чикаго в небольшие города, стоявшие среди прерий, докатилась до Хантерсбурга. Чикагский фабрикант мебели построил фабрику в сонном фермерском городке, надеясь таким образом избавиться от рабочих союзов, которые начали причинять ему неприятности в Чикаго. Большинство его рабочих жило в верхней части города, на Уилмот-, Свифт-, Гаррисон- и Чеснот-стрит, в дешевых, плохо построенных деревянных домах. Теплыми летними вечерами рабочие сидели на крылечках перед домами, а толпы ребятишек играли на пыльных улицах. Краснолицые мужчины в белых рубашках, без воротничков и пиджаков, либо дремали, сидя на стульях, либо лежали, растянувшись на узких полосках травы или на утоптанной земле у дверей домов.

Жены рабочих собирались кучками и болтали, стоя у заборов, отделявших один двор от другого. Время от времени резкий голос одной из женщин отчетливо выделялся среди ровного гула голосов, наполнявшего, подобно журчащей реке, нагретые за день узкие улочки.

Посреди мостовой двое ребят затеяли драку. Коренастый рыжеволосый мальчик ударил в плечо другого - бледного, с резкими чертами лица. Сбежались еще ребята. Мать рыжеволосого мальчика не дала разгореться ожидавшейся драке.

- Перестань, Джонни! - завопила женщина. - Сию минуту перестань! Не то я переломаю тебе все кости!

Бледный мальчик повернулся и пошел прочь от своего противника . Проходя по краю тротуара мимо Мэри Кокрейн, он взглянул на нее живыми глазами, в которых горела ненависть.

Мэри торопливо шла по улице.