Ночное бдение   ::   Стриндберг Август Юхан

Аннотация: Новелла входит в сборник «Судьбы и приключения шведов», который создавался писателем на протяжении многих лет В этой серии Стриндберг хотел представить историю развития шведского общества и государства. Отдельные исторические эпизоды, казалось бы не связанные друг с другом, тем не менее, согласно замыслу, должны были выстроиться в хронологическом порядке и стать звеньями единой цепи. В новелле «Ночное бдение» Стриндберг развенчивает сложившийся в шведской историографии и литературе идеальный образ короля Карла XII.

---------------------------------------------

Август Стриндберг

Ночное бдение



– Чмок! Будто камень шлепнулся в грязь. И пришел конец великой жизни, скончался Двенадцатый Карл! Господи, спаси и помилуй.

Так лейтенант Карлберг в десятый раз описывал это печальное событие лейб-медику Нойману в крестьянском доме в Тистедален, где они – двое верных королевских слуг – несли почетный караул.

– А генерал Мегре и говорит: «La piece est finie. Allons sou-per!» [1] – пробормотал лейб-медик. – Вот именно! Allons souperl Теперь посмотрим, кто будет платить за музыку. Сто тысяч талеров серебряной монетой от Герца, что вчера поступили в военную кассу, наследный принц раздал высшим офицерам. Дело за ними. А они не станут сидеть сложа руки!

Заслышав конский топот, лейб-медик встал, взял свечу и вышел в сени, точно желая кого-то встретить. На дворе тьма была кромешная; снег, ложась на раскисшую землю, тут же чернел. Но вдали над бором край неба, казалось, был озарен северным сиянием. То ликующий враг жег костры на холмах Фредрикстена.

Топот приблизился, и мимо пронеслись, неподвижные на фоне мелькавших конских ног, желтые курьерские лосины. Плетка щелкала, как пистолет.

– От наследного принца в Стокгольм! – пробурчал лейб-медик лейтенанту, который стоял в сенях за его спиной.

Снова застучали копыта, звякнула шпага, мелькнула и скрылась кожаная сумка на голубой шинели с желтыми пуговицами.

– Бьюсь об заклад, это Гольштейнец – спешит в Уддеваллу! Сейчас следом поскачет еще кто-нибудь, как пить дать! Ну вот! Да не один!

Три развевающихся черных плаща, словно паруса, пролетели мимо; трижды две телохранительских шпаги промелькнули следом.

– Гусары смерти, в Стрёмстад спешат, за Герцем, не будь я Нойман. Кто-то должен умереть за народ, им мало Его – на Него они не посмели руку поднять, даже прах тронуть не смеют. А разве это справедливо? Да-а, немало мы повидали и еще того больше увидим! Такие времена наступают, лейтенант Карлберг, такие времена…

– Всегда наступали какие-то времена, господин лейб-медик, и всегда стремились воскрешать мертвых, сколько бы их ни поносили при жизни. Но только на сей раз как бы…

– Что такое! – Лейб-медик повысил голос, но тут же приумолк, словно передумал.

Он прикрыл рукой пламя свечи и возвратился в комнату. Лейтенант Карлберг вошел следом, готовясь к неизбежному, судя по всему, спору.

Однако, вместо того чтобы остаться в первой комнате, где они несли караул, лейб-медик Нойман открыл следующую дверь, и на цыпочках, словно боясь разбудить спящего, оба переступили порог второй комнаты.

Освещенная четырьмя оплывшими свечами, каморка, казалось, парила в полумраке. Сквозь облако копоти виднелись на гладких стенах скверные гравюры: пылкий, одухотворенный лик царя Петра и рядом пучеглазое, с чувственным подбородком, одутловатое лицо короля Августа [2] . Они висели над лавкой, на которой лежала длинная унтер-офицерская шпага.

Лейб-медик снял нагар; стали видны длинные носилки, покрытые синим плащом, из-под которого торчали стоптанные кавалерийские сапоги со следами наскоро стертой глины.