О вреде чужих советов   ::   Джером Клапка Джером

- Есть же такие люди, - воскликнул он вдруг, когда мы повернули обратно, - которые только и делают, что дают другим различные советы! Я всегда боюсь, что после них мне придется с полгода приходить в себя. Вспоминается мне одна моя лошадка. (Этот человек был, по-видимому, мелким фермером, из тех, что выращивают кормовую свеклу и брюкву. Не знаю, понимаете ли вы меня, но от него, от его манеры говорить, так и несло кормами.) Чистокровный валлийский пони, на редкость крепкая скотинка. Всю зиму он у меня пасся на подножном корму, а ранней весной я решил дать ему пробежаться. Мне надо было съездить по делу в Эмершем. Запряг я моего пони в двуколку и поехал. От нас до Эмершема ровно десять миль. Пони немножко артачился, и когда мы добрались до города, был весь в мыле. Возле гостиницы стоял какой-то тип.

"Хороший у вас пони", - говорит он.

"Ничего особенного", - говорю я.

"Напрасно вы его так загоняли, он еще молодой", - говорит.

"Пробежал он всего десять миль, - говорю, - а тащить двуколку пришлось главным образом мне. Кто из нас больше измучился, неизвестно".

Ну, я пошел в гостиницу, управился там со всеми своими делами, а когда вышел на улицу, этот тип все еще там стоял.

"На обратном пути будете подниматься в гору?" - спрашивает.

Что-то мне этот парень с самого начала пришелся не по нутру.

"Не оставаться же мне на этой стороне, - говорю, - и если вы не знаете какого-нибудь нового способа переваливать через гору, не поднимаясь на нее, придется мне все-таки это проделать".

А он говорит:

"Послушайтесь моего совета: перед тем как ехать, дайте вашему пони пинту крепкого старого эля".

"Пинту старого эля? - говорю. - Да ведь он у меня трезвенник".

"Ничего, - говорит, - дайте ему пинту эля. Знаю я этих пони. Лошадка у вас неплохая, но еще не привыкла к упряжке. Всего лишь пинту эля, и она поднимет вас на гору, что твой фуникулер, причем безо всякого вреда для себя".

Никак не могу понять, чем на вас действуют люди подобного сорта. Потом только удивляешься себе, как это ты не надвинул ему шляпу на глаза и не сунул его носом в ближайшую водопойную колоду. Но пока он говорит, ты его невольно слушаешь. Налили мне пинту эля в полоскательницу, и я ее вынес на улицу. Вокруг нас столпилось полдюжины парней, ну и стали, конечно, вовсю зубоскалить.

"Ты его совращаешь с пути истинного, Джим, - говорит один. - Теперь он начнет у тебя в картишки играть, потом ограбит банк и убьет свою мамашу. Все начинается со стаканчика эля, если верить душеспасительным книжкам".

"В таком виде он пить не станет, - говорит другой, - тут пены не больше, чем в канаве. Взболтай как следует, чтобы пены прибавилось".

"Сигару ему приготовил?" - спрашивает третий.

"Чашка кофе и основательный ломоть хлеба с маслом будут ему куда полезнее на таком холоде", - говорит четвертый.

Я уж было решил вылить к черту это пойло или выдать его сам; ну что за несусветная ересь - переводить хороший эль на четырехлетнюю лошадь. Но как только мой бродяга учуял, что в полоскательнице, он вытянул голову и вылакал все, словно добрый христианин; потом я влез в двуколку и двинулся в путь, а ребята все кричали мне вслед, подбадривая меня. В гору мы поднялись довольно уверенно. Но затем хмель ударил пони в голову. Мне не раз приходилось отвозить домой пьяных мужчин - это занятие не из приятных, видал я кое-что и похуже - пьяных женщин. Но чтобы я еще когда-нибудь в жизни имел дело с пьяным валлийским пони! На ногах он умудрялся держаться, поскольку их у него четыре, но управлять своими движениями он не мог, да и мне не давал. Сначала мы ехали по одной стороне дороги, затем по другой. А если ни по той, ни по другой, то зигзагами по середине. Я слышал, как позади нас трезвонит велосипедист, но боялся повернуть голову. Мне пришлось только крикнуть парню, чтобы он не лез вперед.

"Пропустите меня!" - заорал он, подъехав поближе.