ПИРАТ   ::   Говоров Александр

У Леопольда длинной струей текла из носа кровь. С трудом оторвав «зашшитника» от земли, покачиваясь от тяжести, Гусариков заковылял со двора.

Как там лечил хозяин Леопольда, не знаю, но все же вылечил. Да с тех пор Леопольда словно подменили – ни побоями, ни лаской, ни усиленной голодовкой хозяин не смог добиться от него желаемого. Лишь аристократ увидит дворнягу, так всю спесь с него как рукой снимает. Он становится противно-заискивающим, предупредительным, только что не прислуживает и не твердит по-лакейски: «Чего-с? Что прикажете-с? Слушаюсь!..»

Я забрался в окоп. Из уютной норы выглянули любопытные мордочки ежей и тут же скрылись. В окопе было чисто, прибрано и даже запаха гнили не чуялось. А припасы были довольно-таки внушительны.

– Вот те и дворняга! Кто бы мог подумать, что пес может оказаться таким запасливым и хозяйственным. В жизни бы в это я не поверил, если б кто-нибудь мне рассказал!

Чтобы не раздражать щепетильного хозяина, я не стал задерживаться в его кладовой и поскорее выбрался на солнышко.

Пират стоял на том же месте, добродушно посапывал, а рядом с ним Леопольд, который даже не обратил на меня внимания, занятый делом: он старательно вылизывал сало из густой, в репьях, шерсти Пирата.

– Ну и ну! – только и смог я вымолвить.



Глава пятая

Солнце неторопливо скатилось к окоему, повисло над землей, рассыпая по ней длинные перьевые лучи.

Над речкой выглянула первая вечерняя звезда, еще блеклая и еле различимая в небе.

По проулкам заречного села важно, словно боясь расплескать молоко, прошествовали из стада коровы. Послышалось нетерпеливое мычание, и вскоре весь воздух пропитался запахом парного молока.

Вдали, над колхозным током, вспыхнули мощные прожекторы, а от речки потянуло стылым холодком. Мне кажется, я вижу, как она усиленно дышит и чуть ли не на глазах закутывается надышанным туманом.

Последние лучи солнца пробежали по небу и медленно опустились за окоем. И сразу стало темно и зябко. Воздух расслоился на стылые и теплые потоки. Выбирая поток потеплее, я шел да и шел в гору, пока не остановился на самой вершине. Теплый поток вывел меня к воздушному озерцу. Расстелив старый овчинный полушубок, я устроился на нем. Темнота стала резче и глуше. Крупные звезды плеснули по небосводу, словно стайка рыбок. И вот с треском посыпались метеориты, рассыпаясь у земли искрящейся мельчайшей пылью. Тревожное мерцание еще долго вспыхивало, а с неба слетали все новые и новые звезды, пока не слились в сплошной затяжной звездный ливень. Я неожиданно для себя даже передернул плечами, пытаясь стряхнуть с них мерцающую небесную пыль.

Сколько длился звездный ливень, я не помню. И хотя он давно и внезапно кончился, но перед глазами струилось тревожное мерцание до тех пор, пока, наконец, вдали как бы нехотя не приподнялся первый сполох. Он чуть помедлил и бессильно опустился.

В домах погасли огни. Внизу – в садах, на лугу, за речкой – тишь, лишь невдалеке сыровато шлепает цепью не то стреноженный конь, не то заблудившаяся коровенка.

Селенье спит и спокойно дышит.

И вдруг в густой полыни, рядом, что-то зашуршало. При свете сполоха я, вглядевшись, воскликнул;

– Пиратка!

Но тот, почувствовав «своего», воровато проскользнул мимо.

И тут же я увидел повторение вчерашней ночи – прямо по краю неба в жидком трепещущем пламени, вытянувшись в струнку, летела безмолвная собака. Из раскрытой пасти вырывались длинные огненные струи, лапы бесшумно перебирали пламя, и оно, шипя и дымясь, бурлило и клубилось за нею…

– Ну вот, начинается, – подумал я вслух. – Опять кошмарный вой и беспорядочная пальба…

Но сколько я ни ожидал, все было тихо, лишь где-то вдали робко тявкнула собачонка, но и та смолкла.

Я включил электрический фонарик.