Падение лесного короля   ::   Можаев Борис

Коньков, казалось, позабыл и о лесном складе Боборыкина, и о самом бригадире Чубатове, и о плотах - обо всем том, зачем приехал в эту таежную глухомань; он преданно повсюду поспевал за Головановым и по первому слову его кидался с топором или с лопатой на огонь.

- Так его, капитан! Глуши, бей по горячему месту, - покрикивал Голованов. - Вот это по-нашему. Молодец!

Старик был неутомим; то с шуткой, то с матерком подваливал он одним ударом топора высокие сосенки да елочки, а Коньков, ухватившись обеими руками за комель, оттаскивал срубленные деревья подальше от пожара.

Удэгейцы так же азартно и ловко подрубали корни, сносили валежины, бегали с ведрами и засыпали песком горящие лежбища палого листа и всякой прели.

Меж тем незаметно опустились сумерки; очистились вершины деревьев от дымной завесы, и в просветах от поваленных сосен да елочек заблестели на небе звезды; все стихло - ни возбужденных криков людей, ни огненных вспышек, ни треска горящих сучьев, - только редкие головешки, присыпанные песком, все еще чадили жиденькими струйками, но дым пластался понизу возле корневищ, перемешивался с вечерним туманом.

- Баста! - сказал Голованов. - Шабаш, мужики! Хорошо поработали. А теперь вниз, к реке. Мойтесь! Не то впотьмах за чертей сойдете.

- Вместе пойдем! - сказал ему Коньков.

- Ступайте, ступайте! Я еще пошастаю тут. Кабы где не отрыгнул огонек-то. А вы там удэгейцев попытайте.

Люди спускались по крутым откосам к реке, цепляясь за мягкие ветви жимолости и черемухи, у воды шумно плескались и возбужденно переговаривались.

- Кто же тайгу поджег? - спрашивал Коньков.

- Никто не поджигал, сама загорелась.

- Как сама?

- От склада огонь перелетал. Ты что, не соображаешь?

- А склад отчего загорелся?

- Сторож знает, такое дело, - ответил старик удэгеец.

- А где он?

- Я не знай.

- А кто знает?

- Никто не знай, такое дело, - ответил другой старик.

- Куда же он делся? - удивился Коньков.

- Его пропадай...

- Что он, сгорел, что ли?

- Не знай.

Вдруг Коньков увидел идущего навстречу по речному берегу старого знакомого Созу Кялундзигу.

- Соза Семенович! - кинулся к нему Коньков. - Ты что здесь делаешь?

- Председателем артели работаю, - отвечал тот с улыбкой, радушно здороваясь с капитаном.

- Ты ж на Бурлите работал? - удивился Коньков.

- И ты там работал, - невозмутимо отвечал Соза.

- Твоя правда. Скажи на милость - вот так встреча! - Коньков все улыбался и, словно спохватившись, спросил озабоченно: - Вы что, в самом деле не нашли сторожа?

- В самом деле пропал сторож. Куда девался - никто не знает. Утром на складе был, а когда пожар случился - пропал.

- А Боборыкин где?

- Тот ездил на запань. Когда возвратился - склад догорал.

- Ничего себе пироги, - сказал Коньков и после паузы добавил: - Ладно, разберемся.

5

Ночевать пригласил его Кялундзига. Попутно зашли на лесной склад: ни Боборыкина, ни сторожа - тишина и пустынность. Один штабель бревен сгорел начисто, и на свежем пепелище дотлевали мелкие колбешки. Но они уж никого не тревожили - тайга была далеко от них, а уцелевшие штабеля бревен еще дальше. Коньков носком сапога поворошил кучки пепла - ни искорки, ни тлеющего уголька. Все мертво.

- А отчего колбешки дымят? - спросил он Кялундзигу.

- Это они остывают, дым изнутри отдают. Огня уже нет, - ответил тот спокойно.

- Ты все знаешь, Соза, - усмехнулся Коньков.

- Конечно, - согласился Кялундзига.

Эта невозмутимость Созы, его спокойная умиротворенность и уверенность, что все идет по определенному закону, который знают старые люди, всегда умиляла Конькова. "Ну, а если явное безобразие? А то еще преступление, тогда как?" - спрашивал его, бывало, Коньков. И тот невозмутимо отвечал: "Спроси стариков - все узнаешь".

- Надо бы Боборыкина допросить, - сказал Коньков.

- Ночью спать надо. Утром чего делать будешь? - возразил Соза.

- И то правда, - согласился Коньков. - Не убежит он за ночь. Не скроется.

- В тайге нельзя скрыться.