Печальная история   ::   Виан Борис

Казалось, она в отчаянии. Так оно, должно быть, и было. Растроганный Уен взял ее руку. Но тотчас выпустил, не зная, что с ней делать. Однако Флавия уже успокаивалась.

- Я жалкое ничтожество, - сказала она.

- Вовсе нет, - возразил Уен, находя, что она слишком строга к себе. - Я не должен был вас перебивать.

- Я бессовестно лгала вам, - сказала она. - И все из чистой гордыни. На самом деле архиепископ был простым епископом, а комиссар - всего лишь уличным регулировщиком. Ну, а сама я - портниха и еле-еле свожу концы с концами. Заказы бывают редко, а заказчицы все редкие стервы. Я надрываюсь, а им смешно. Денег нет, есть нечего, я так несчастна! А мой друг в тюрьме. Он продавал секретные сведения иностранной державе, но взял дороже, чем полагается, и его посадили. А сборщик налогов дерет все больше - это мой дядя, и если он не уплатит своих картежных долгов, тетя с шестью детьми пойдет по миру, - шутка ли, старшему тридцать пять лет, а знали бы вы, сколько нужно, чтобы его прокормить в таком-то возрасте!

Не выдержав, она снова горько заплакала.

- День и ночь я не выпускаю из рук иголку, и все впустую, потому что мне не на что купить даже ниток!

Уен не знал, что сказать. Он похлопал ее по плечу и подумал, что надо бы приободрить ее. Но как? Хотя и говорится: чужую беду руками разведу, - но кто это пробовал? Впрочем... И он развел руками.

- Что с вами? - спросила она.

- Ничего, - сказал он, - просто меня поразил ваш рассказ.

- О, - сказала она, - это еще что! О самом худшем я боюсь и говорить!

Он ласково погладил ее по ноге.

- Доверьтесь мне, это приносит облегчение.

- Приносит облегчение? Разве вам приносит?

- Ну, - сказал он, - так говорится. Разумеется, это только общие слова...

- Что ж, будь что будет, - сказала она.

- Будь что будет, - повторил он.

- Мое злосчастное существование окончательно превратилось в ад из-за моего порочного брата. Он спит со своей собакой, с утра пораньше плюет на пол, пинает котенка, а проходя мимо консьержки, рыгает очередями.

Уен потерял дар речи. И в самом деле, когда сталкиваешься с человеком, до такой степени испорченным, извращенным и развратным, то просто нет слов...

- Подумать только, если он таков в полтора года, что же будет дальше? сказала Флавия и разрыдалась.

Эти рыданья уступали предыдущим по частоте, но далеко превосходили по силе звука.

Уен потрепал ее по щеке, но тотчас отдернул руку, обжегшись горючими слезами.

- Бедная девочка! - сказал он.

Этих слов она и ждала.

- Но самое ужасное, уверяю вас, вы еще не знаете...- сказала она.

- Говорите, - твердо сказал Уен, готовый теперь ко всему.

Она заговорила, и он поспешно ввел в уши инородные тела, чтобы ничего не слышать, но и того немногого, что он все же разобрал, было достаточно, чтобы его прошиб холодный пот, так что одежда прилипла к телу.

- Теперь все? - спросил он чересчур громко, как все начинающие глухие.

- Все, и я действительно чувствую облегчение, - сказала Флавия и единым духом выпила стакан, оставив содержимое оного на скатерти. Но эта шалость нисколько не развеселила ее собеседника.

- Несчастное создание! - вздохнул он наконец.

Он извлек на свет свой бумажник и позвал официанта, который подошел с плохо скрываемым отвращением.

- Что прикажете?

- Сколько я вам должен? - спросил Уен.

- Столько-то.

- Вот, - сказал Уен, давая больше.

- Благодарите себя сами, у нас по этой части самообслуживание.

- Ладно, - сказал Уен. - Подите прочь, от вас смердит.

Официант удалился оскорбленный - так ему и надо! Флавия восхищенно смотрела на Уена.

- У вас есть деньги?

- Возьмите все, - сказал Уен. - Вам они нужнее.

Ее лицо выражало такое изумление, словно перед ней сидел сам Дед Мороз. А что выражало его лицо, сказать трудно, ведь Деда Мороза никто никогда не видел.

Уен ушел домой один.