Первое выступление свирепого Биллсона   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

После получасового молчания будущий чемпион устремил на меня свой страшный взор и спросил:

— Были ли вы когда-нибудь влюблены, мистер?

Признаюсь, я был польщен и растроган. Этот человек почувствовал во мне отзывчивую, нежную душу и решил поведать мне все свои сердечные муки. Я сказал, что был влюблен много раз. Я стал говорить о том, что любовь — благородное чувство, которого не должен стыдиться ни один человек. Я говорил долго и пылко.

— Ы, — сказал Свирепый Биллсон.

Затем, как бы вспомнив, что он чересчур разболтался с незнакомым ему человеком, он снова погрузился в молчание и не нарушил его до самого вечера. Когда пришло время ложиться спать, он сказал:

— Спокойной ночи, мистер.

И лег.

Я был разочарован. Конечно, наш разговор оказался весьма интересен, но он был краток. Я уже приготовился было выслушать длинную исповедь, из которой можно было бы построить рассказ «Зверь из бездны», и продать в редакцию за наличные деньги, которые были нужны мне до крайности.

На другое утро Акридж и его боксер переселились в гостиницу. Я не видел Свирепого Биллсона до того самого вечера, когда было назначено его первое выступление. От времени до времени ко мне забегал Акридж, похищал мои сигары и носки и под величайшим секретом сообщал, как идут дела с его партнером. Сначала ему было довольно трудно доказать Биллсону, что крепкий табак нисколько не помогает боксерским упражнениям, но в конце концов это ему удалось. Биллсон согласился не курить до самого своего выступления. Теперь Акридж уже не сомневался в победе.



II

Вот и наступил долгожданный вечер. Акридж был светел и радостен. На станции подземной железной дороги я купил ему билет, и мы подкатили к цирку.

Свирепый Биллсон встретил нас и отвел в свою уборную. Это была грязная комната с оборванными обоями. Биллсон и раньше поражал меня своим ростом, но теперь в боксерских туфлях он казался собственным старшим братом. Мускулы, похожие на канаты океанских судов, покрывали его руки и плечи. Жидкий атлетишка, проскользнувший мимо нас в коридоре, был карликом по сравнению с Биллсоном.

— Я буду драться вот с этим, — заявил мистер Биллсон, кивая рыжей головой вслед убегающему атлету.

Да, с таким противником он справится без всякого труда. Если ему удалось избить шестерых моряков торгового флота, этому замухрышке не будет пощады.

— Я уже имел с ним разговор, — сказал Свирепый Биллсон.

Такую непрошеную болтливость я приписал тому, что Биллсон совершенно естественно нервничает перед своим выступлением.

— Бедный малый, у него столько неприятностей! — сказал Биллсон.

— Еще бы, бедняга. Скоро у него будет еще больше неприятностей.

Тут зазвонил звонок. Мы поспешно заняли наши места. Публика весело шумела, предвкушая славную битву. Когда мистер Биллсон вышел на арену во всей красе своей рыжей гривы и вздутых мускулов, шум превратился в рев. Было ясно, что публика уже заранее считает нашего Биллсона победителем.

Цирковая публика уважает науку. Она одобряет искусные подножки, восхищается удачными маневрами, но больше всего она чтит честный простой удар. Взглянув на Свирепого Биллсона, публика поняла, что новый боксер будет драться без затей. Просто и здорово. Зрители выли от восторга и вскакивали со своих мест, чтобы лучше видеть, как два соперника будут награждать друг друга тумаками.

Вой смолк.

Я с тревогой взглянул на Акриджа. Неужели передо мной тот самый марсельский герой, который вышвырнул из кабака шестерых моряков? Свирепый Биллсон вел себя на арене робко и неуверенно. Он ласково протянул руку своему врагу и обнял его нежно, как брата.

— Что с ним? — спросил я.

— Он всегда начинает очень вяло, — сказал Акридж, но в голосе его звучала тревога.

Он нервно вертел пуговицу своего непромокаемого пальто.