Бросок в Европу   ::   Блок Лауренс

Фотоаппараты в Македонии были редкостью, так что технический прогресс не вытеснял художников с рынка. Свою задачу они видели в сохранении максимального соответствия рисунка и оригинала. Этот неизвестный мне художник рисовал младенца, вот и на рисунке я видел младенца.

- Прекрасный ребенок, - воскликнул я.

Георгиос и его жена всмотрелись в рисунок и согласились со мной.

- Он похож на тебя, - заметила Зоя Мелас. - Глазами и, пожалуй, изгибом губ.

- Он пухлый, как его мать.

- Он в Нью-Йорке?

- Он в Македонии.

- Ага, - кивнула Зоя. - И ты хочешь с ним повидаться?

- Отправляюсь этим вечером.

- Этим вечером! - она бросила на Георгиоса тревожный взгляд, потом вновь повернулась ко мне. - Но путешествие это долгое, а ты не спал с раннего утра. Уже сидел у камина, когда я встала. И прошлой ночью ты не выспался.

Я вообще не спал в прошлую ночь. Не спал последние семнадцать лет, с тех пор как осколок северокорейского снаряда угодил мне в голову и уничтожил так называемый центр сна, чем привел в замешательство всех армейских врачей, которые никак не могли понять, почему я бодрствую двадцать четыре часа в сутки. Поскольку этот феномен ставил в тупик не только врачей, но и простых смертных, я не стал ничего объяснять Зое и Георгиосу. Лишь сказал, что не чувствую усталости и хочу как можно быстрее попасть в Македонию.

- Я могу достать машину, - сказал Георгиос.

- Буду тебе очень признателен.

- У Общества много друзей. Довезти тебя до границы - не проблема. А вот перейти через нее...

- Я справлюсь.

- Граница охраняется.

- Я знаю.

- Тебе уже приходилось пересекать ее?

Я кивнул. Я уже выходил из Югославии в Грецию за несколько месяцев до рождения моего сына. Я полагал, что и на этот раз никаких проблем у меня не возникнет.

- Тебе нужна теплая одежда, - заметил Георгиос. - Может, тебе вообще лучше одеться как крестьянину?

- Пожалуй.

- И тебе понадобится еда, - добавила Зоя. - Еду я соберу. Копченое мясо, сыр и хлеб.

- Буду признателен.

- И бренди, - вставил Георгиос.

Уехал я незадолго до полуночи. В башмаках на толстой подошве, ватных штанах, нескольких свитерах и поношенной кожаной куртке. Между свитерами я засунул кожаную папку. На коленях лежал полотняный мешочек с едой, упакованный Зоей, в кармане куртки - плоская бутылка с метаксой.

Водителя, молчаливого плотного грека, более всего интересовал запас прочности его маленького "Фольксвагена". Дороги к северу от Афин не имели ничего общего с американскими автострадами, но он гнал по рытвинам и проходил повороты с решимостью человека, абсолютно уверенного в своем бессмертии. В Тессалии мы въехали в горы. Дорога вилась по краю пропасти. В окно я старался не смотреть. Когда становилось совсем плохо, я доставал из кармана бутылку метаксы и прикладывался к горлышку.

Приехали мы к рассвету, как и рассчитывал мой водитель. Он остановился у маленькой фермы в нескольких милях от Велвендоса, городка в греческой части Македонии. У фермера, также члена Общества, он собирался поесть, поспать, а уж потом возвращаться в Афины. Мы допили остатки метаксы и обменялись крепким рукопожатием. Он поспешил под крышу фермерского дома, а я сквозь серый и дождливый рассвет зашагал к югославской границе.

Шагал несколько часов и все больше входил в роль. Последние три дня я говорил и думал на греческом, но теперь мне предстояло перейти на македонский диалект болгарского языка. Несколько лет назад я говорил на нем совершенно свободно и не сомневался, что память меня не подведет. Языки всегда давались мне легко, а чем больше языков знает человек, тем легче ему добавить к своей коллекции еще один. На это требуется лишь время.

А времени как раз у меня хватало.