Письмо в правление Союза писателей СССР   ::   Владимов Г Н

---------------------------------------------

Владимов Г Н

Письмо в правление Союза писателей СССР



Георгий Николаевич Владимов

Письмо в правление Союза писателей СССР

В правление Союза писателей СССР

Когда на Западе появилась и стала распространяться моя повесть "Верный Руслан", вы спохватились, много ли достигли долгим битьем "Трех минут молчания", - или просто рука устала? - вы сочли ошибкою и саму травлю, и статус "неугодного", каким я всегда для вас был, и вы призвали меня "вернуться в советскую литературу". Я вижу теперь, какую цену должен был заплатить за это возвращение. Простодушный г-н Хёльмбакку, желая вас порадовать, пишет, что очень доволен переводом "Руслана" и отзывами норвежской прессы, - и какую ж занозу вгоняет в ваши партийные сердца! Ну, разумеется, политика не по его части, ему все равно, где появляется русская проза - в "Гранях" или в "Дружбе народов"; там, где он видит литературу, там вы - политику и ничего больше, кто же дальтоник? Я мог бы попросить его переписать пригласительное письмо, чтоб никакой "Руслан" не упоминался, вас бы это устроило? - но для меня бы означало: отказаться от собственной книги; на унижение я не пойду. И так как вам не расстаться с вашей природой, а мне - со своей, то это мое письмо к вам - последнее. Отдавали вы себе отчет, куда призывали меня "вернуться"? В какой заповедный уголок бережности и внимания? Туда, где по семи лет дожидаешься издания книги, после того как ее напечатал первый журнал в стране (дети, родившиеся в тот год, как раз пошли в школу, выучились читать)? Где любой полуграмотный редактор и после одобрения вправе потребовать любых купюр, пускай бы они составляли половину текста (не анекдот - письма ко мне М. Колосова)? И где независимый суд в 90 случаях из ста (а если произведение критиковалось в печати, то в ста случаях) примет сторону государственного издательства и подтвердит в решении, что надо уложиться в "габариты повести"? Литературоведы, не знающие этого термина, обратитесь к судье Могильной - она знает! Чего не претерпишь ради великого российского читателя, - да если была нужда терпеть, говорить с ним из-под пресса, постылым языком раба Эзопа. Разумеется, каждый предпочтет издаваться на родине, где его тиражи свободно расходятся, а не тащатся в микродозах через самую надежную в мире границу, и все же - нет проблемы неизданных авторов, есть проблема - не решающихся издаться. Десять лет назад, в письме IV съезду, я говорил о наступлении эпохи Самиздата - и вот она кончается, другая идет, куда более продолжительная, эпоха Тамиздата. Да он всегда и был, Тамиздат, ненавистная для вас палуба в океане, на которую усталый пилот мог посадить машину, когда не принимали отечественные аэродромы. Но ведь советовал вам изгнанник, а вы не слушали: "Протрите циферблаты! - ваши часы отстали от века", впору уже не о палубе говорить - о целых островах, если не материке. И попробуйте не посчитаться с нарастающей жаждой читателя, который, в отличие от вас, текстом интересуется, а не выходными данными, - все меньше у него охоты разбирать седьмые-восьмые копии, он хочет иметь - книгу. Россия всегда была страною читателя - и такого, что в семи водах испытан, в бессчетных огнях. Чем ему только мозги не пудрили - и казенной хвалою, и списками сталинских, в Лету канувших лауреатов, и постановлениями об идеологических ошибках, и докладами ваших секретарей, и всевозможными анафемами, и публицистикой "знатных сталеваров", - и все же не сплошь запудрили; выстояла, выкристаллизовалась лучшая его часть, знающая цену честной, не фальшивой книге.