По дороге в Мещеру   ::   Можаев Борис

Потом фельетон был в районной газете.

- И что в итоге?

- А ничего. Посмеялись да и позабыли.

- А куда делся Ванька Козел?

- Этого в райпотребсоюз перевели.

- Что за Козел?

- Да директор наш, бывший. Он Леонардо да Винчи звал Леонардом Давыдычем. Выдвиженец.

Взрывы веселья сменялись печальным помином и снова смехом.

- А где теперь Малек? Не слыхал?

- Он же погиб.

- Да, да... погиб... И Пиня погиб, и Сэр, и Натурщик...

- Прозвища у вас были какие-то нелепые.

- На то они и прозвища. И у него тоже было прозвище - граф Можаев. Ха-ха-ха! Маленький такой был, худенький, но важный.

Дуся Демидова работала директором средней школы. Рассказывая о своей работе, вдруг погрустнела:

- Счастливые вы. То в Москве живете, то в Рязани. А нас загнали в сырую Туму, и торчи здесь.

Под конец размечталась:

- Вася, говорю, устрой так, чтобы в Елатьму нас перевели. Там Ока, пароходы, сады на высокой горе... Совсем другой свет.

А я ей говорю:

- Мы только из Елатьмы. Тоня Анохина... Шурку Анохина помнишь? Тюльку?

- Ну как же? Тоже наш одноклассник и секретарь, - это мужу.

Тот мотнул головой, знаю, мол.

- Тоня Анохина также вот мечтает удрать из Елатьмы в Рязань.

- Они избалованные. Им повезло. - Дуся помолчала. - Он в обком попал. А нас куда только не кидали...

В Елатьму Мелешкины так и не переселились, осели навсегда в Кадоме. Да и район в Елатьме закрыли. Делать там нечего.

Как-то лет через пять встретил я их в поезде на Москву.

- Не мечтаете больше о Елатьме? - спросил я Дусю.

Только рукой махнула:

- Отмечтали. Наша мечта в коротком платье бегает...

С годами трезвее мы стали. А тогда верилось, что все-то откроется нам, все-то сбудется, как мечталось. Время было такое.

На другой день в райкоме у нас с Мелешкиным был иной разговор:

- Запрещают заниматься промыслом? - спросил я.

- Запрещают, - ответил он и, помолчав, добавил: - А мы поддерживаем промысел, помогаем налаживать его.

- Почему?

- Нельзя без него. Земля требует затрат, капиталовложений. А где их взять? Вот промысел и дает эти средства.

- А что у вас за промысел?

- Раньше были льнозаводы, ткацкие фабрики, ватные, дерматиновые, деревообделочные цехи, щепу драли, финскую стружку. Но все это отобрали у колхозов. Оставили одни рогожные кули. Вот те колхозы, которые ткут рогожные кули, еще держатся. Остальные на брюхе лежат.

Мелешкин вынул из стола несколько листов машинописного текста:

- Это я выписал из энциклопедии 1902 года. Смотрите, в Касимовском уезде раньше промыслом занималось почти двадцать семь тысяч мужчин (это помимо города), да не менее трех тысяч женщин обрабатывало козий пух, который шел потом на Нижегородскую ярмарку, оттуда в Оренбург, где из него вязали знаменитые оренбургские пуховые платки. Промысел был всему делу голова. Поденщиков и батраков насчитывалось всего 477 человек. А плотников было более пяти тысяч. Теперь же остались одни рогожные кули.

Мы поехали по разбитой проселочной дороге, сплошь покрытой разливанными лужами; дорога извивалась, как Змей Горыныч, ныряла из деревни в деревню, словно пыталась оплести и удушить грязью все живое.

- Раньше здесь хорошо льны росли, - сказал Василий Иванович, глядя на жидкие озими.

- Отчего ж теперь не растут? Земля испортилась?

- Земля все та же... Раньше свои льнозаводы были, сдавали льноволокно. А теперь вези тресту аж в Туму или в Касимовский район. Невыгодно тресту сдавать, вот и льны не сеют, - говорил Мелешкин. - В Алексееве колхоз держал ткацкую артель. Зимой колхозники тик ткали. Хорошее подспорье было. Так отобрали, артель фабрикой теперь называют. Но какая это фабрика? У них добрая половина на ручных станках ткет. Смех! Зато уж колхоз захирел. У Самсона Белокурова в Оськине фабрика дерматиновая была, и колхоз крепкий был. Отобрали фабрику...