Под сенью молочного леса (сборник рассказов)   ::   Томас Дилан

А Черри Оуэн, трезвый, как воскресенье и каждый последующий день его недели, спешит, счастливый, как суббота, напиться как сапожник, что он делает каждый вечер.

Черри Оуэн. Я всегда говорю, что у нее два мужа...

Первый голос. ...говорит Черри Оуэн.

Черри Оуэн. Один пьяница, а другой трезвенник.

Первый голос. А миссис Черри рассуждает просто.

Миссис Черри Оуэн. И за что мне такое счастье? Люблю их обоих.

Синдбад. Добрый вечер, Черри.

Черри Оуэн. Добрый вечер, Синдбад.

Синдбад. Что будешь?

Черри Оуэн. Все, что есть.

Синдбад. "Объятья Морехода" всегда раскрыты...

Первый голос. ...скорбит Синдбад, ему жаль себя, свое разбитое сердце.

Синдбад. ...о Госсамер, раскрой свои!

Первый голос. Тонут сумерки, опускаются в завтрашний день. Ночь вступает в свои права. Городок, где по улицам гуляет ветер, похож на холм окон, и бьющие волны света от ламп в этих окнах зовут вернуться день и умерших, которых забрало море. И в этой звенящей тьме и младенцы и старики попадают в ласковые сети сна.

Голос первой женщины. Баю-бай, маленький, детишкам спать пора...

Голос второй женщины

(напевает)

Высоко на дереве спи, дедулька, спи,

Ветер укачает и навеет сны,

Только сук обломится - колыбельки нет.

И внизу окажутся и усы и дед.

Первый голос. Маленькие девочки прячут немигающих, похожих на попугайчиков, старичков в едва освещенных и суетливых углах новой кухни, где под покровом своей крошечной ночи, не смыкая бусинки глаз, несут они караул, стерегут, чтобы смерть не застала во сне.

Второй голос. Незамужние девицы, наедине с собой, в торжественных, как у новобрачных, спальнях пудрятся и завиваются для большого танцевального вечера.

Звуки гармоники, чуть слышно.

Они учатся перед зеркалом придавать лицу презрительные или доброжелательные выражения, адресованные молодым людям, подпирающим в настоящий момент на улицах углы, освещенные светом фонарей, ждущим на порывистом ветру того момента, когда сами завоют и засвистят.

Звуки гармоники становятся громче, потом опять удаляются.

Первый голос. Пьяницы в "Объятьях Морехода" пьют за то, чтобы бал сорвался.

Пьяница. К черту вальсы и прыжки.

Черри Оуэн. Танцы - это против естества!

Первый голос. Голосом праведника говорит Черри Оуэн, только что проглотивший семнадцать кружек выдохшегося желтого густого горького валлийского пива.

Второй голос. Тускло мерцает фонарь где-то на ферме, искорка на склоне Ларегиба.

Звуки гармоники замирают в тишине.

Первый голос. Ларегиб-хилл - пишет в своей поэтической комнате преподобный Дженкинс...

Преп. Эли Дженкинс. Ларегиб-хилл, таинственный холм, памятник народу, населявшему его склоны еще до того, как кельты покинули землю Лета, место, где старые колдуны превращали цветы в своих жен.

Второй голос. Мистер Вальдо в своем углу в "Объятьях Морехода" поет.

Мистер Вальдо

В Пембруке, когда был молод,

В башне замка проживал,

И платили мне шесть пенсов,

Драил я колокола.

Шесть холодных жалких пенсов,

Ни фартинга больше нет,

Все, что мог себе позволить:

Три - на водку, три - на хлеб.

Я не знал ножа и вилки

Иль салфетки на груди,

Мне хватало лишь бутылки

И тарелки для еды.

Каково же мне, подростку,

Было в этой нищете,

Я от водки плакал горько,

Мяса я не знал вообще.

Чистил, драил, драил, чистил

В Пембруке колокола,

Жалкого, босого, нищего,

Леди на снегу нашла.

Бедный чистильщик-мальчишка,

Черный, как пиковый туз,

Уж давно, давно не чистил

Колокольчика мой муж.

Встань, идем скорей со мною,

Покраснев шепнула мне,

Не звенит мой колокольчик,

Не звенит мой колокольчик,

Встань, идем скорей со мною,

Не забудь свой инструмент.

Первый голос. Слепой капитан Кэт забирается на койку. Он видит в темноте, как кошка. По морям своих пустых глазниц плывет он, чтобы встретиться с мертвыми.

Капитан Кэт.