Полюшко-поле   ::   Можаев Борис

Как только появилась огромная чашка щей, в которой, по выражению Ефимовны, уходиться можно, все смолкли и стали есть. Ели не торопясь, вдумчиво, молча.

После ужина, тщательно вытерев усы, губы и руки полотенцем, Егор Иванович заговорил, обращаясь к сыновьям:

- Вот и кончилось ваше мэтээсовское житье. Теперь круглый год дома. И слава богу - расходов меньше. Да и тракторы во дворе. Удобно.

- Скоро навес построят в колхозе. Общий! Перегонят туда и тракторы, возразил Иван.

- Э-э, когда его построят! Да и что под навесом? Там и ветер, и слякоть, и снег. А здесь они сохраннее.

- Ты, батя, на тракторы-то смотришь как на свои, - сказал Степан.

- Так и смотрю.

- Земли бы тебе еще дать гектаров полтораста, - хмыкнул Степан.

- Получу и земли, - серьезно сказал Егор Иванович.

- В Америке?

- Нет, у себя в колхозе.

- Ха! Фермер Гарст!

- Смеяться будешь потом.

Братья переглянулись, а старик, считая, очевидно, что сегодня довольно с них, прошел к печке, достал из печурки подсохнувшие листья самосада и начал перетирать их пальцами - на самокрутку готовить.

Иван с удивлением посмотрел на отца и вдруг ударил по коленке:

- А что, батя, это идея! Звено создадим законно. И всей семьей... А?! Колоссально!

- И не сто пятьдесят гектаров, Степа, а двести возьмем, - сказал Егор Иванович. - Половину картошки, половину кукурузы. И сработаем. За полколхоза. А? Втроем!

- А я четвертая! - подхватила Ирина, жена Ивана. - Отдежурю в магазине, да к вам в поле. Вот и отдых.

- Спасибо, милая! - сказал Егор Иванович, и к Степану: - Ну, работничек, поддерживаешь коллектив?

- С твоей смелостью, батя, надо в министры идти, наверх. А ты к земле тянешь, под уклон. Несовременный ты человек. Скучно будет с тобой работать.

- А мы для тебя стол на поле поставим. Вот и повеселишься, - сказал Егор Иванович.

- Папань, а мне можно теперь на тракторе ездить? - спросил Федярка.

- Можно... А куда ж ты будешь на тракторе ездить?

- В магазин, мамке за хлебом.

- Ах ты мой заботливый! Мы тебя связным поставим, а мать звеньевой. Мать, согласна?

- Да ну вас... Языком-то молоть...

- Теория в отрыве от практики, - сказал Степка. - А мы люди темные. Нам не нужна амбиция, подай амуницию.

Он стал собираться в клуб: под кожанку небрежно мотнул на шею белоснежное кашне, бархоткой надраил низко осаженные, в "гармошку", хромовые сапожки, кинул на затылок пупырчатую кепочку и подмигнул Ивану:

- До встречи в долине Миссури...

Вскоре ушли на свою половину, в горницу, Иван с Ириной, и оттуда сквозь притворенную дверь долго еще доносилось неясное "бу-бу-бу" да звонкие всхлипывания от счастливого смеха.

Ефимовну сморило на печи - оттуда торчали ее подшитые валенки. Федярка притих на скамье на разостланном полушубке.

А Егор Иванович долго ворочался на койке, ждал снега... И снег пошел; прошлепав босыми ногами по полу, Егор Иванович отдернул штору на окне, приложился лбом к стеклу - так и есть! Близко, у самого носа, густо мельтешили крупные хлопья, и такие видные, будто кто их подсвечивал. Егор Иванович оделся, в сенях настроил фонарь "летучая мышь" и вышел во двор. В дыры с торцовой стены в каретник задувало - снег ложился легкой кисеей на тракторы. Егор Иванович обмахнул рукавицей капоты и кабины, усмехнулся про себя. И принялся затыкать соломой дыры в стене.

- Выходит, и для трактора защитку надо делать.

2

Первый снег приносит много радостей на селе. По крутым склонам оврага елозит ребятня на лыжах и салазках, на облепленных коровьим навозом оледенелых корзинах, а то и прямо так, на задубевших от снега пиджаках. А на конном дворе прилаживают к упряжке сани, тащат хрустящие кошевки для розвальней, сено. Озябшие возчики прыгают возле саней, борются, смеются, похлопывают овчинными рукавицами.